Валентина Павловна Баранова (Валя Блаженная) - российская Ванга, женщина, которой были ведомы прошлое, настоящее и будущее. Про нее говорили, что она зналась с нечистой силой и творила темные дела. Личная жизнь ее оставалась тайной для всех, и это рождало сплетни, слухи и домыслы. Валя Блаженная трагически погибла 3 марта 1988 г. Об этой необыкновенной женщине - наш рассказ.
В старинном казачьем селе Кугульта, что на Ставропольщине, Баранова поселилась перед войной. В ту пору ей было всего 45 лет. Чужачка на долгое время стала темой для разговоров среди сельчан. Была она, как говорят в народе, убогонькая, блаженная, не от мира сего. С ранней весны и до поздней осени ходила в одной рубахе, босиком, целыми днями могла сидеть на холодном камне, и никакая хвороба ее не брала.
Разговаривая с людьми, она иногда закатывала глаза и трясла головой, но рассуждала здраво. Первый конфликт с соседями показал: с Барановой лучше не связываться. Убогонькая яростно осыпала противников площадной бранью и успокаивалась не сразу. Откуда она приехала, чем занималась раньше, есть ли у ее родня - сколько ни бились любознательные, а выведать не смогли. Жила Валентина замкнуто: сама ни к кому не ходила и к себе не звала. Те, кому удавалось попасть к ней в хату, чаще всего заставали ее за чтением старинных книг, которых у Барановой было не мало. Эти книги да красивая картина на стене навели сельчан на мысль, что происхождения она богатого.
Вскоре после ее переезда к Валентине начали приезжать люди, и по селу пронесся слух: Блаженная заговаривает болезни и предсказывает будущее. В войну к ней тайком бегали бабы, чтобы узнать о судьбе мужей-фронтовиков. Как сказала Валентина Павловна, так и сбылось: Петро вернулся цел и невредим, «Ивана ранило, а Василь погиб... Не с того ли времени невзлюбили односельчане Валентину? Быть может, одна из горьких вдов обвинила ее в том, что наворожила она мужу смерть, и бросила ей в лицо злобное: <Колдовка...>
Шли годы, а отношения сельчан с Барановой так и не наладились. Одним был неприятен ее внешний вид. К старости обликом своим она все больше напоминала ведьму из фильмов-сказок: горбатая, пальцы рук причудливо скрючены, что давало недоброжелателям повод шептать за ее спиной: <Гляди-гляди, то колдовка сатанинский знак держит>. Других отпугивала бабкина прозорливость и умение читать чужие мысли. Только подумаешь о ней нелестное, как она уже знает об этом. Находясь в добром расположении духа, Валя Блаженная останавливала приглянувшегося ей человека и пророчила ему будущее, попутно укоряя за что-то или предостерегая. И выяснялось, что знала она о человеке такое сокровенное, что он и матери родной не доверял.
Иногда на Валю находил веселый стих и она позволяла себе пошутить над недругами. Сидя на пеньке возле дома, кричала на всю улицу проходившей мимо женщине: <Дунь, а, Дунь, ты чего кукиш в кармане ка-жешь, я ведь, Дунь, все вижу...> И Дунька, в самом деле оберегавшаяся от бабкиного чародейства фигой в кармане, чертыхаясь и отплевываясь, спешила уйти. Ну как, скажите на милость, можно было подружиться с таким человеком?
В 1946 г. прошел слух, что где-то в Средней Азии отыскалась у Барановой родная сестра. А вскоре та приехала в Кугульту вместе с сыном. То ли не заладились у них отношения, то ли по какой другой причине, только найденные родственники вниманием Валентину Павловну не баловали. В следующий раз племянник наведался в село спустя 13 лет. В 80-е годы Валентина Павловна, все еще надеясь, что племянник не оставит ее на старости лет, даже хату ему купила, однако тот переезжать к тетке не торопился.
Долгое время Баранова сама управлялась со своим нехитрым хозяйством, а с 1972 г. помогать ей начала односельчанка Прасковья Андреевна Святашова, ставшая впоследствии ее доверенным лицом. Баранова знала, кому доверять: Святашова копейки без спросу не возьмет и лясы точить не любит. Вначале Прасковья Андреевна помогала в благодарность за излечение, а потом потому, что заняла у Барановой деньги на строительство дома. Даже расплатившись сполна, она продолжала помогать старухе, жалела ее.
Было в селе еще несколько человек, которые по-доброму относились к Барановой, да не боялись старухи ребятишки. Остальные держались, настороженно и обращались к ней крайне редко. Правда, бабе Вале и бед сельчан работы хватало. Год от года число ее пациентов и клиентов увеличивалось. Исцеленные приезжали уже с другими нуждами, за ними тянулись их родственники, друзья, сослуживцы. Не было дня, чтобы у дома Барановой не появился скромный <Москвич> или шикарная <Волга>, а то и вовсе автобус <Икарус>.
Одних она принимала сразу, других после долгих просьб и слезных уговоров. Были и такие, кого она гнала, едва увидев, и если эти люди не уходили сразу, Баранова превращалась в фурию: кричала, плевалась, задирала рубаху на голову. Больных лечила заговоренной водой. Какие заговоры она шептала над водой, какие зйаки чертила в воздухе крестом, никто не знал. А судьбу предсказывала, глядя в глаза, в редких случаях для гадания использовала карты. При этом Валентина Павловна была не прочь удивить людей.
Бывало, человек только ступил на порог, а она уже отвечает на вопрос, который он и задать-то не успел.
По словам многочисленных очевидцев, Баранова весьма точно описывала прошлое и настоящее, предсказания ее всегда сбывались. С приезжими говорила властно и никаких возражений не терпела. <Больше всего она ненавидела ложь, - рассказывала Святашова. - Сразу чувствовала - правду говорит человек или нет. Тех, кто пытался обмануть ее, прогоняла прочь. В большие церковные праздники и воскресенья отказывалась принимать людей. Бывало, ругается, ругается, а потом и в праздник поможет>.
Деятельность и слава Барановой были бельмом на глазу у местных строителей коммунизма, которые не раз писали в райком и крайком доносы. Однажды с проверкой приехала комиссия из райздравотдела, но шустрая старушонка выгнала медиков со скандалом. Дабы не повторился подобный конфуз, власти решили в дальнейшем воздействовать на Баранову через участкового. Тот возмущался: <Да что я около бабки с ружьем стоять буду!> - но шел проводить разъяснительную работу. Каждый раз повторялся один и тот же диалог: <Валентина Павловна, честное слово, мне уже неудобно вам выговаривать, а вы снова за свое принимаетесь>. - <Не буду, Вась, не буду, да не обращай ты на них внимания>. Как-то заболел у участкового сынишка, и он обратился к бабе Вале. <Приводи мальчонку, приводи, - охотно согласилась та, а потом, спохватившись, добавила: - Тьфу ты, я и забыла, тебе ведь по должности не положено, ну, пусть жена незаметно приведет>. Два дня умывали мальчишку заговоренной водой, и всю болезнь как рукой сняло.
В середине 80-х, когда задули ветры перестройки и в обществе возник интерес к так называемой нетрадиционной медицине, бабке присвоили титул <народной целительницы>. И начали к ней набиваться в ученики всякие умники. Она гнала взашей этих <последователей>: <Да разве этому учат? Мне было видение Божьей Матери, и она меня благословила. А делать это беа воли Всевышнего - страшный грех...>
О бедах и болячках тех, кто к ней обращался, баба Валя никогда и никому не рассказывала. Один лишь раз Прасковья Андреевна проявила излишнее любопытство, но старуха сразу отрезала: <Любопытной Варваре нос оторвали>.
Все, кто знал Баранову, в один голос свидетельствуют: плату за лечение и предсказания она не назначала и не просила. Принесли - хорошо, нет - и не надо. Кто давал буханку хлеба и 50 копеек, а кто роскошный ковер и крупную сумму денег. Ходили слухи, что дарили ей немало золотых колец и серег, только драгоценностей этих никто у нее не видел. Две небольшие комнаты в ее хатенке были складом промышленных и продовольственных товаров. Чего тут только не было: отрезы тканей, платки, посуда, духи, коробки конфет, банки с кофе, сгущенкой, тушенкой, с домашними вареньями и соленьями, бутылки водки, шампанского, дорогих вин. Все это накапливалось годами. Самой-то бабе Вале много ли надо. Питалась она, в основном, овощами и ходила в одной и той же одежде. А раздаривать - ой как не любила. Скуповата была.
Как-то понадобилась Прасковье Андреевне бутылка водки. Баранова дала и два дня молчала, но на третий, не выдержав, решительно, голосом, не терпящим пререканий, сказала: <Ты вот что, Прасковья, где ту пол-литру взяла, туда и «Поставь>. Мало кто знает, что исправно давала Баранова деньги только на церковь. Какие-то подарки посылала в женский монастырь. В то же время попытки Святашовой уговорить ее передать в храм ненужный ковер натыкались на упорное нежелание расставаться в дорогой вещью.
Слухи о богатстве Барановой ходили не один год, но до поры до времени никто не решался посягнуть на бабкины капиталы. Впервые это случилось летом 1985 г. В дом и бабе Вале, пройдя огородами, явился мужчина, обряженный в женскую одежду, с черным чулком на голове. Угрожая ножом, он потребовал у старухи деньги. Незнакомца спугнули соседские парни, которые заметили, как он входил.
Второе нападение было совершено в ноябре 1986 г. двумя молодыми людьми. Жили они в Шпаковском, имели судимости. О Барановой и ее сокровищах один из преступников узнал от ее односельчанина во время пребывания в следственном изоляторе. Вначале грабители приехали в Кугульту разведать обстановку. Зашли в дом к бабе Вале и завели разговор: дескать, у одного отец алкоголик, не возьмется ли бабка его полечить.
Но та сказала: <Не лечиться вы приехали, а по мою душу, я это вижу по вашим глазам> и выставила <добрых> молодцев. Через день, поздно ночью, осторожно взломав замок, парни проникли в дом Барановой. Слегка придушив проснувшуюся от шума старуху, один из парней предупредил ее: если, мол, кому расскажешь, прирежем. А потом, стукнув монтировкой по голове, они сбросили ее на пол. Под периной в носовом платочке отыскали четыре тысячи рублей, да и были таковы.
Очнувшись после ухода мерзавцев, баба Валя, утирая ладошкой кровь, заливавшую лицо, с трудом встала на колени перед образами. Плача, молилась Богу и просила наказать обидчиков. Видно, Господь услышал мольбы, ибо машина грабителей перевернулась на подъезде к соседнему селу...
Уголовное дело по факту разбойного нападения на В. П. Баранову было поручено следователю Токовой Софье Бекбулатовне. Забегая вперед скажем, что в кратчайшие сроки грабители были найдены, их вина доказана и каждый получил по заслугам. Токова, не раз беседовавшая с Валентиной Павловной, вспоминала:
<Баранова в свои 90 лет обладала прекрасной памятью и здравым умом. Она была весьма интересным собеседником. Чувствовалось, что Валентина Павловна получила хорошее образование и знала лучшие времена. Я сразу обратила внимание на книги, принадлежавшие ей. Это были библии, лечебники, травники, труды по истории, еще какие-то учебники, все дореволюционные издания. Когда я похвалила книги, она сказала, что у нее ими забит весь чердак, и заметила, что за одну книгу ей предлагали 5 тысяч рублей, но она не продаст ее ни за какие деньги. Деньги для нее ничего не значили, и счета им она не знала.
При первом осмотре на полу в грязном платке обнаружили 9 тысяч рублей в сторублевых купюрах. Очевидно, они тоже лежали под периной, но грабители их не заметили. Когда Валентине Павловне сказали о находке, она равнодушно махнула рукой: <А я и не знала, что они там лежат>. У нее в комнате стоял большой кувшин, заполненный монетами по 50 копеек и по рублю, так она их за деньги не считала. Напророчила она будущее мне и моим детям. Восемь лет прошло, а все выходит по предсказанному. Да и о прошлом рассказывала так, как будто я написала, а она прочла. Уникальные способности у нее были>.
Неизвестно, чем подкупила Токова Валентину Павловну, уважительным ли отношением, состраданием ли, которого ей так не хватало, а может быть, умная, красивая, энергичная женщина, сама немало пережившая, показалась ей достойным собеседником, только Софья Бекбулатовна была вторым после Святашовой человеком, которому Баранова приоткрыла, хоть и на мгновение, завесу загадочности, окутывавшую ее жизнь.
<Мне> деточка, многое дано, .- рассказывала ей Валентина Павловна. - Я гляну на человека и вижу: счастлив он или нет, что у него было, что его ждет. Болезни я лечу нервные, женские, кожные, половое бессилие. Кто только ко мне ни приезжал, в том числе очень знатные люди. Некоторых гоню. Так ведь не понимают, что не всесильна я. Если не могу вылечить, и не берусь... Шут с тем, что меня ограбили, пусть поподавятся моим добром. У меня денег на сто таких подонков хватит. Разве деньги делают человека счастливым? Меня зависть людская страшит. Не любят меня, боятся, а иные со свету сжить готовы. Что вижу я человека насквозь, так то мой крест, моя Голгофа. Кому я что плохое сделала? Что узнаю, то во мне и умрет. Господи, да если бы знали они, сколько на мою долю выпало бед и несчастий, унижений и страданий.
Вместо того, чтобы пожалеть жалкую, одинокую, больную старуху, они меня так ненавидят. Да разве думала когда-нибудь я, дворянская дочь, которую все нежили и любили, что мне так придется жить...> Она порылась в бумагах, лежащих на столе, и протянула Токовой пожелтевшую старинную фотографию. А на ней - юная красавица с гордо поднятой головой, в великолепном платье с восхитительной прической. Рядом в креслах пожилые мужчина и женщина - родители Барановой. Потрясенная Токова переводит взгляд с фотографии на уродливую нечесаную старуху, сидящую напротив, затем вновь на красавицу в бальном платье и не верит своим глазам...
Родилась Валентина Павловна в 1895 г. в Ставрополе в семье состоятельных людей. Отец, по ее словам, был человеком известным. Замужем она вроде бы не была. В 1918 г. родителей на ее глазах расстреляли большевики. В гражданскую войну погибли братья и сестры. Предположительно при отступлении с белыми войсками она попала под артобстрел; израненную и контуженную, ее откопали из-под земли. При операции ампутировали грудь, разорванную осколками. В 20-30-е годы она прошла тюрьму, лагеря, была в ссылке.
<Всех моих уничтожили, одна я уцелела, и меня судили только за то, что я дворянская дочь, - с горечью говорила Валентина Павловна, - и жила я по волчьему билету без каких-либо прав. Потом забилась в Кугульту, думала, хоть здесь поживу спокойно, да, видно, не судьба...>
Незадолго до своей гибели Валентина Павловна составила завещание. Хату отказала племяннику, имущество и деньги со сберкнижек (всего 15 тысяч) завещала Святашовой с условием, что та ее похоронит, поставит на могиле белый мраморный крест и будет поминать в церкви. Вскоре у Прасковьи Андреевны умерла племянница. Валентина Павловна сказала: <Теперь она (племянница) еще твоих возьмет. Одного больного, другого здорового. - Помолчав, добавила: - Не станет меня, будет у тебя большая беда>. <Спустя какое-то время, - плача, рассказывала Святашова, - умер мой брат, болел он. Я уж и забывать стала ее слова, как в 1991 г. погибает мой сын. Она знала, что с ним будет, только пожалела, меня, не сказала прямо, чтобы не мучилась я, не жила в страшном ожидании. Она чувствовала, когда кто-то умрет, за это ее и боялись>.
Валентина Павловна предсказала и свою смерть. Токова, увидев, как старуха ходит босиком по мерзлой земле, заметила, что она простудится, баба Валя усмехнулась: <Деточка, ничего со мной не будет. Я смерти не боюсь. Я буду жить долго и нудно, и меня убьют. Меня Бог не заберет до тех пор, пока меня не убьют. И каждый день я жду нож в спину>. Когда в селе при пожаре сгорели два мальчика, Баранова заметила: <То мои братья, меня тоже сожгут>.
1 марта 1988 г. Прасковья Андреевна, как всегда, управлялась по хозяйству у Барановой. Когда собралась уходить, баба Валя остановила ее: <Ну, скоро я от вас уйду. Завтра не приходи, мне одной побыть нужно. Приходи послезавтра, да не с утра, а к обеду>. А на прощание тихо и ласково промолвила: <Спасибо, что не бросила меня...>
3 марта Святашова обнаружила на кухне дома Барановой ее полуобгоревший труп. На шее у бабы Вали зияла большая сквозная рана. Убив старуху, ее облили бензином и подожгли, надеясь, что огонь скроет следы злодеяния. Но из-за нехватки кислорода (ставни и двери были закрыты) выгорела только кухня. Следствие по делу об убийстве Барановой продолжается по сей день. Поскольку вроде бы ничего похищено не было, то версия об убийстве в целях ограбления отпала. По одной из версий, убили бабу Валю из мести, дескать, насолила кому-то. В этом твердо убеждены местные жители: <Отомстили ей. Она людям много вреда принесла. Колдовка была и в церковь не ходила. Отрицательное биополе с больных переносила не на себя, а на тех, кто в селе жил. Сколько она семей разбила, сколько людей несчастными сделала>. Но ни одного конкретного примера привести никто не мог. Все на уровне слухов... Святашова продолжала стоять на своем:
<Если и убили ее из мести, то по наговору. Не делала она людям зла. Крестом и молитвой лечила... И в церковь ходила, пока силы были, а уж в чем священнику каялась, то Бог знает, только отпущение грехов она получала. И отпевали ее как полагается>
Уже во время следствия кто-то намекнул Святашовой, что неплохо бы деньги, завещанные ей Барановой, передать на нужды детского дома. Затем в Кугульту приехал племянник Валентины Павловны - и сразу к Святашовой: <Зачем ей такой дорогой крест, я дачу строю, мне деньги нужны>. Только Прасковья Андреевна оказалась твердым орешком и деньги не отдала. Полтора гида ездила она в
Ставрополь и успела незадолго до подорожания поставить на могиле Валентины Павловны белоснежный мраморный крест. Имущество же Барановой, завещанное Святашовой, разграбили племянник и соседи покойной.
Дружба с бабой Валей дорого обошлась Святашовой.
Обвиняли ее в том, что ходила она учиться колдовать, что перерезала старухе горло и поживилась ее деньгами. <Бог им судья, он все видит, а кровь ее убийцам отольется, я точно знаю>, - уверенно говорила она...
Нынче на Ставрополье народных целителей развелось хоть пруд пруди. Есть у них кабинеты, охранники и такса на все виды услуг. Только вот нет у людей к ним веры. А бабе Вале верили. И после ее смерти все приезжали и приезжали в Кугульту люди. Узнав о гибели Валентины Павловны, многие плакали...
В содержание | Наверх
