Линкор «Новороссийск» погубила измена.
Корабли,
как люди, рождаются, живут и умирают. Одним кораблям судьба даёт возможность дожить
до глубокой старости и закончить своё существование на разборке на металлолом
под беспощадным пламенем резака. Другим ею уготовлена преждевременная гибель,
которая наступает по разным случайным или неслучайным причинам. Жизненный путь
итальянского линейного корабля «Джулио Чезаре» («Guilio Cesare») оборвался на 42 году его службы, тёмной
и холодной октябрьской ночью 1955 года на рейде Севастопольской бухты, далеко
от любимой им солнечной и тёплой Италии. Его судьба к этому времени сложилась
так, что он оказался в составе Черноморского Военно-Морского Флота, и на момент
своей гибели уже более шести лет ходил по просторам Чёрного моря под непонятным
ему, чужим именем «Новороссийск».
Последние часы жизни этого линейного корабля
наиболее полно описаны в документальной исторической хронике Б.А. Каржавина
«Тайна гибели линкора «Новороссийск» [1]. В книге представлен большой объём
архивного материала по расследованию катастрофы, включающий опрос выживших в
той трагедии матросов и офицеров, показания представителей высшего командования
Черноморского флота, мнения и заключения специалистов и экспертов различного
профиля, в том числе водолазов, проводивших обследование корпуса корабля и дна
бухты в месте его гибели. Там же представлены записи из вахтенных журналов
кораблей, стоявших в Севастопольской бухте в ночь трагедии, выписки из журналов
текущих событий оперативного дежурного штаба Черноморского Флота и оперативного
дежурного штаба дивизии охраны водного района Севастопольской бухты. Собранный
этим исследователем материал позволяет объективно оценить обстановку в бухте
накануне катастрофы, воссоздать динамику развития драматических событий и
прийти к выводу о наиболее вероятной причине ночного взрыва и об условиях,
позволивших сделать этот взрыв возможным.
КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ
КОРАБЛЯ.
Итальянский линейный корабль (далее –
линкор) «Джулио Чезаре», был заложен в 1910 году, спущен на воду в 1911,
поступил на службу в состав Военно-морского флота Италии в 1913. В 1915 году
корабль принял участие в Первой мировой войне на стороне Франции и Англии. С
приходом к власти в Италии Б. Муссолини (Benito Amilсare Andrea Mussolini), корабль подвергся модернизации, в
ходе которой увеличилась огневая мощь главного калибра, незначительно повысилась
броневая защита линкора, а мощность его новых силовых установок, позволяла ему развивать
скорость до 28 узлов. В 1940 году Италия вступила во Вторую мировую войну на
стороне Германии, и линкор становится участником боевых действий на
Средиземноморье. После окончания Второй мировой войны итальянский флот в 1946
году подвергся разделу между союзниками антигитлеровской коалиции в счёт
репараций, и в начале февраля 1949 года линкор «Джулио Чезаре» был официально
передан советской стороне и вошёл в состав Черноморского флота под названием
«Новороссийск». Техническое состояние переданного корабля оставляло желать
лучшего. В частности, днищевой защиты линкор не имел, в носовой части корпуса
корабля третье дно отсутствовало, линкор не имел размагничивающего устройства,
что делало корабль уязвимым для поражения донными неконтактными минами с
магнитным взрывателем. Кроме того, требовалась замена итальянских орудий
главного калибра на соответствующие орудия советского производства. Однако, не
смотря на эти и другие конструктивные недостатки, линкор приступил к несению
боевой службы в Военно–Морском Флоте СССР.
НАКАНУНЕ ТРАГЕДИИ.
28 октября 1955 года, после проведения в открытых водах маневренных испытаний
и проверки готовности к артиллерийским стрельбам, в 17 часов 30 минут в
Севастопольскую бухту Главной базы Черноморского флота вошел линкор
«Новороссийск» и направился к месту своей якорной стоянки на бочках № 3. До
«Новороссийска» на этих бочках швартовался линкор «Севастополь». Этот линейный
корабль был ровесником линкора «Джулио Чезаре» («Новороссийск»). За успешное
выполнение боевых задач в годы Великой Отечественной войны «Севастополь» был
награждён орденом Красного Знамени. В июле 1954 года командование Черноморского
флота приняло решение перевести линкор «Севастополь» в разряд учебных кораблей,
и с ноября 1954 года ему было определено место стоянки в Южной бухте, на
якорных бочках № 13. Стоянка на якорных бочках № 3 была закреплена за линкором «Новороссийск»
и находилась она в Северной бухте
напротив Госпитальной набережной.
При подходе «Новороссийска» на якорную стоянку была дана команда отдать
левый якорь и стравить его якорную цепь на длину 80 метров. Линкор не успел
погасить скорость и проскочил носовую якорную бочку на половину своего корпуса.
Пришлось отработать машинами задний ход и отойти назад, после чего машины были
застопорены. Затем буксиры развернули корабль носом в сторону выхода из
Севастопольской бухты, а кормой в сторону бухты Нефтяная. На носовую якорную
бочку, располагавшуюся по правому борту корабля на расстоянии 20-30 метров от
него, была заведена и закреплена якорь – цепь, а корму корабля с помощью троса
закрепили на кормовой бочке [1], после чего слабина якорной цепи по левому
борту была выбрана. К 18 часам 30 минутам «Новороссийск» встал на стоянку.
В 18 часов 47 минут окончательно стемнело, и видимость снизилась до
одного кабельтова (182,88 метров), однако на тёмном фоне горизонта линкор выделялся
достаточно чётко благодаря своему дежурному освещению. Да и Луна находилась в
ту ночь в фазе три дня до полнолуния, и с безоблачного звёздного неба она,
почти как прожектор, ярко освещала Севастопольскую бухту [1]. После вечернего
построения в 19 часов 00 минут небольшая группа матросов, и часть офицерского
состава корабля получили увольнение на берег на различный срок. Отбыл на берег
до утра и командир корабля.
В месте стоянки линкора «Новороссийск» ил покрывал твердое дно Севастопольской
бухты тремя слоями, различающимися по плотности и консистенции. Просвет в
носовой оконечности корабля между килем линкора и первым поверхностным слоем
ила составлял 7,26 метра [1].
Вот такой была обстановка по месту постановки на якорные бочки линкора
«Новороссийск», когда там 29 октября 1955 года в 01 час 30 минут прогремел
взрыв. Несмотря на отчаянные попытки экипажа спасти корабль, а также на помощь
от прибывших на место трагедии аварийно-спасательных служб с соседних кораблей,
предотвратить гибель «Новороссийска» не удалось. В 04 часа 15 минут он перевернулся
через левый борт килем вверх и в этом положении затонул. Количество погибших моряков
и офицеров составило более 600 человек [1].
В день гибели линкора Совет Министров СССР назначил Правительственную
комиссию по расследованию обстоятельств катастрофы. Перед комиссией были
поставлены три задачи: определить источник взрыва, оценить действия матросов и
офицеров в борьбе за живучесть корабля, выяснить причины, по которым линкор
перевернулся и затонул. В отчёте Совету Министров СССР, комиссия указала, что причиной взрыва линкора
стала немецкая донная мина времён Великой Отечественной войны. Во время
постановки корабля на бочки якорная цепь отданного левого якоря «Новороссийска»
задела немецкую мину и, тем самым, запустила механизм её подрыва. Героические
усилия матросов и дежурных офицеров корабля были признаны адекватными. На
различных этапах трагедии, на «Новороссийск» прибыли высшие должностные лица
Черноморского флота, в том числе и капитан корабля, но единого руководства
спасательными работами никто из них так и не организовал. Переворот корабля
через левый борт оказался возможным в результате запоздалой и неумело выполненной
попытки оттащить линкор на мелководье. В отчёте Правительственная комиссия
отметила также недостатки системы охраны Севастопольской бухты, которые не
исключали возможности проникновения туда вражеской подводной лодки с
диверсантами на борту, однако каких-либо признаков её проникновения в акваторию
бухты обнаружено не было.
ХАРАКТЕРИСТИКА ВЗРЫВА.
Из анализа материалов расследования гибели
линкора следует:
- взрыв произошёл в самом уязвимом месте
корабля - в носовой его оконечности под днищем, которое не имело броневой
защиты и внутреннего третьего дна;
- по
правому борту в нижней части днища корабль получил пробоину, края которой
загнуты по направлению внутрь его корпуса; с левого стороны линкора на днище
образовалась продольная, вогнутая внутрь вмятина существенной длины без
нарушения целостности металла корпуса; характер повреждений, полученных
кораблём, указывает на то, что взрывы были подводными;
- пробоина справа и вмятина слева на корпусе
корабля возникли почти одновременно и независимо друг от друга в результате взрывов
двух зарядов, располагавшихся под днищем раздельно друг от друга,
соответственно справа и слева от киля;
- некоторые
матросы линкора при опросе на Правительственной комиссии утверждали, что
слышали как бы двойной взрыв - два взрыва с очень коротким промежутком времени
между ними и разной звуковой различимости;
- в районе якорной стоянки, в первом четырехметровом
поверхностном слое ила, были обнаружены две схожие по размерам воронки (глубина
воронок 1,1 метра и 1,5 метра, а их диаметр 10 метров и 12 х 14 метров
соответственно; в докладной старшины 1 статьи Яковлева, обнаружившего первую
воронку, указано “… я наблюдал неярко выраженную воронку… Полагаю, что характер
воронки указывает, что взрыв произошёл где-то выше, и воронка образовалась от
давления столба воды. …” [1]); исходя из заключения опытного водолаза и размеров
воронок следует, что оба взрыва были придонными; заряды различались по мощности
и находились на различной удалённости от поверхности ила;
-
первый заряд малой мощности, расположенный по левому борту линкора ближе к первому слою ила, предназначался для подрыва
второго, более мощного заряда, находящегося справа от киля у самого днища
корабля. От взрыва второго заряда в днище образовалась пробоина площадью 150
квадратных метров, а затем взрывом были пробиты насквозь карапасная, броневая и
верхняя палубы линкора, а также палуба полубака;
Всё указывает на то, что линкор
«Новороссийск» погиб не от взрыва одной донной немецкой мины времён Второй
мировой войны, как отражено в отчёте Правительственной комиссии, а был подорван
в результате диверсии с помощью двух
зарядов, установленных в месте его стоянки. Осуществлению диверсионной операции
способствовали грубые просчёты и упущения в обеспечении охраны бухты. Нельзя
также исключить предположения, что к диверсии имел отношение один из
сотрудников штаба дивизии охраны водного района Севастопольской бухты,
завербованный иностранной разведкой.
СИСТЕМА ОХРАНЫ
СЕВАСТОПОЛЬСКОЙ БУХТЫ.
Севастопольская бухта имела две линии
заграждения для предотвращения проникновения на её внутренний рейд вражеских
торпед или иных объектов со стороны открытого моря. Первая линия заграждения
(сетевое), и вторая линия заграждения (боное) имели проходы (ворота) шириной
140 метров. В светлое время суток ворота были всегда открыты, чтобы не препятствовать
входу и выходу кораблей Черноморского флота при выполнении ими поставленных боевых
или иных задач. В тёмное время суток проходы в обеих линиях ограждения должны
были быть закрыты сетями посредством специально выделенных для этой цели
буксиров. Вход или выход кораблей ночью был возможен только с разрешения оперативного
дежурного штаба Черноморского флота и на основании приказа по флоту. На дальних
и ближних подходах к Главной базе имелись радиолокационные и теплопеленгаторные
станции, посты зрительного и прочего наблюдения. Непосредственно у входа в
Севастопольскую бухту перед боновыми воротами круглосуточно дежурил на якоре дозорный
корабль в режиме гидроакустического контроля. Это место имело условное
обозначение на схеме Главной базы Черноморского флота как «точка № 9». Кроме
этого, акваторию перед входом в бухту контролировала береговая
шумопеленгаторная станция, которая тоже работала в круглосуточном режиме, за исключением дней,
выделенных приказом по флоту на проведение на ней планово-предупредительных
ремонтов. Теоретически система обеспечения безопасности Севастопольской бухты
выглядела как надёжная, однако на практике всё было иначе.
ФАКТИЧЕСКАЯ
ОБСТАНОВКА В СЕВАСТОПОЛЬСКОЙ БУХТЕ 28 ОКТЯБРЯ.
Весь день 28 октября и до 02 часов 30 минут
29 октября ворота боно-сетевого заграждения были открыты.
28 октября радиолокационные станции у мысов
Лукулл и Херсонес и теплопеленгаторные станции у мыса Константиновский и в
бухте Стрелецкая не работали; в этот же день с 08 часов 40 минут до 19 часов 00
минут береговая шумопеленгаторная станция не осуществляла подводного наблюдения
в связи с проводимым на ней плановым профилактическим осмотром; в течение 19
часов 47 минут в акватории Севастопольской бухты отсутствовал гидроакустический контроль [1].
Объяснить отсутствие гидроакустического
контроля в Севастопольской бухте в течение столь продолжительного времени позволяют
архивные материалы, представленные в книге Б.А. Каржавина [1]. 28 октября в
«точке № 9» с 00 часов 00 минут находился дозорный корабль БО – 427 и нёс там гидроакустическую
вахту. Но в 05 часов 30 минут командиру дозорного корабля поступило указание от
оперативного дежурного штаба по охране водного района покинуть место дежурства.
Больше БО - 427 на «точку № 9» не возвращался. Оперативный дежурный обязан был
направить туда на замену другой корабль, но не направил, и при передаче
дежурства своему сменщику об отсутствии гидроакустического контроля бухты
ничего не сказал. Только 29 октября в 00 часов 30 минут сменщиком было обнаружено,
что гидроакустическая вахта в бухте не ведётся. В «точку № 9» был срочно
направлен дозорный корабль БО – 276, который
прибыл на место дежурства в 01 час 17 минут и приступил к несению гидроакустической
вахты. Ровно через тринадцать минут под «Новороссийском» произошёл взрыв [1].
В этой цепочке событий очень непонятны
действия оперативного дежурного по охране водного района Севастопольской бухты,
дежурившего 28 октября. Это что – его безответственность или вполне осознанные
им действия по нейтрализации гидроакустического контроля? Ведь вполне очевидно,
что после снятия контроля акватории бухты, все корабли в ней в тот день подвергались
смертельной опасности, становясь объектом возможной диверсионной атаки. И такая
атака действительно произошла, и что странно - пострадал только бывший итальянский
линкор. Случайность? Вряд ли. Это была целенаправленная и тщательно спланированная
диверсия, и, судя по выбору объекта нападения, национальную принадлежность
диверсионной группы не так уж трудно угадать.
ИСТОКИ ДИВЕРСИИ.
После раздела Военно-морского флота Италии,
оскорбившего патриотические чувства итальянцев,
в их средствах массовой информации периодически стали появляться публикации, суть
которых – если «Джулио Чезаре» не принадлежит Италии, то он не должен
принадлежать никому. Эта мысль не давала покоя определённому кругу лиц, имевших
непосредственное отношение к флоту и располагавших возможностью и средствами
для осуществления задуманной ими диверсионной операции.
В 1951 году в итальянском городе Специя, на
бывшей учебной базе боевых пловцов ВМС Италии времён Второй мировой войны, был
возрожден центр по подготовке подводных диверсантов. Его основу составили люди,
принимавшие непосредственное участие в боевых действиях во время войны в составе
специального подразделения морских боевых пловцов. Основной задачей этого
подразделения было уничтожение кораблей противника посредством их подводного
минирования. За годы войны боевые пловцы накопили большой опыт проведения
диверсионных атак, ими были выполнены успешные операции в Средиземноморье
(ночная атака в гавани Александрии двух английских кораблей «Queen Elizabeth» и «Valiant» в декабре 1941 года [1]). Побывали
они и в бухте Севастополя во время его оккупации немецкими войсками [2], и,
именно тогда, итальянские боевые пловцы вполне могли иметь возможность
ознакомиться с её подводной частью и с системой
боно-сетевого заграждения, которая к 1955 году практически не претерпела никаких
изменений. Для выполнения операции по уничтожению «Джулио Чезаре» в
Севастопольской бухте в диверсионную группу отобрали лучших. Не исключено, что
все отобранные дали подписку о пожизненном неразглашении поручаемого им
задания. Даже те боевые пловцы, которым
было предложено принять участие в планируемой операции, но они отказались от
этого по каким-либо сугубо личным мотивам, тоже могли дать такую подписку.
Если вопрос комплектования диверсионной
группы был решён достаточно быстро и легко, то техническая сторона обеспечения
диверсии вызывала большие трудности. Во время Второй мировой войны для
осуществления подводных атак итальянцами использовались человеко-торпеды [3] и
малые подводные лодки [4].
Организаторы
диверсии решили, что для её осуществления наиболее целесообразно применить
малую подводную с дальностью действия, позволявшей ей преодолеть расстояние от
берегов Италии до акватории Севастопольской бухты, и вернуться назад. С
окончанием Второй мировой войны разработки новых средств доставки подводных
диверсантов интенсивно продолжались как в Италии, так и в Англии и Японии. Даже
Военно-морские силы США проявили к этому средству ведения боевых действий
повышенное внимание [1]. К середине 1955 года в Италии уже были созданы и успешно
прошли испытания новые подводные лодки малого тоннажа. В отличие от своих предшественников времён Второй мировой войны,
они имели большую дальность действия (от 100 до 1200 морских миль), повышенную
бесшумность подводного хода и скорость в подводном положении до 6 - 8 узлов.
Они могли брать на борт от 8 до 13 морских диверсантов и транспортировать, как
минимум, два заряда существенно большей массы [1]. Рассматривался также вариант
транспортировки малой субмарины до акватории Чёрного моря внутри корабля, в
специальной камере. В нейтральных водах Чёрного моря камера заполнялась водой,
и через шлюзы подводной части корпуса корабля происходил выход малой подводной
лодки в море. После выполнения операции её забирал этот же корабль.
К началу 1955 года отобранная группа
пловцов практически была готова к диверсионной операции. Оставалось
определиться с конкретной датой её проведения. Организаторов диверсионного акта
очень соблазняла идея провести атаку на «Джулио Чезаре» накануне празднования
Советским Союзом очередной годовщины Октябрьской революции, и тем самым не
допустить участия итальянского линкора в параде кораблей Черноморского флота.
Но всё зависело от благоприятных условий проникновения в бухту Севастополя.
О них должен был сообщить агент, работающий
в штабе дивизии по охране водного района Севастопольской бухты в должности оперативного
дежурного штаба. По роду своей деятельности оперативный дежурный имел прямой
доступ к графику проведения планово-предупредительных ремонтов на станциях
дальнего и ближнего обнаружения, к графику проведения учений для кораблей
Черноморского флота, он знал места их стоянок в бухте, в его обязанность входило
обеспечение гидроакустического контроля Севастопольской бухты. Располагая этой
информацией, используя своё служебное положение для получения каких-либо других
дополнительных сведений, «штабист» определил наиболее благоприятное время для
проникновения диверсантов на рейд Севастополя, и заблаговременно сообщил об
этом радиограммой. Радиограмму принял корабль-связник, находящийся в Чёрном
море в дежурном режиме, а с него радиограмма была перенаправлена далее по
назначению.
Служба
безопасности Черноморского флота постоянно вела перехват радиопередач судов, но
почти 50% радиоперехватов были зашифрованы, и расшифровать их Государственным
органам безопасности не удавалось. 27 и 28 октября в северной части Чёрного
моря в 50 милях от Севастопольской бухты находилось пять иностранных кораблей,
из которых четыре были итальянскими [1].
ДЕЙСТВИЯ ДИВЕРСАНТОВ.
Ранним утром 28 октября подводная лодка с
боевыми пловцами на борту вошла в территориальные воды СССР. Днём, того же
числа, итальянцы засекли линкор «Новороссийск», выполнявшего в отрытом море
учебные задачи. В 17 часов 30 минут следуя в кильватере «Новороссийска»,
используя для подстраховки акустические шумы его двигателей, подводная лодка
проникла в Севастопольскую бухту, застопорила свои двигательные установки и дождалась
постановки линкора на якорные бочки № 3. Расстояние от поверхностного слоя ила
до днища корабля было достаточным для безопасного маневрирования малой подводной
лодки под линкором. Через специальные шлюзы лодки группа диверсантов вышла в
воду, освободила с внешней подвески её корпуса два заряда якорного типа. Использование
якоря позволяло установить заряд большой мощности как можно ближе к днищу
линкора по правому его борту. Заряд меньшей мощности, предназначенный для
детонации основного, также располагался на якоре, но по левому борту корабля. Маломощный
заряд подрывался от часового механизма, время отработки которого позволяло
диверсантам заблаговременно покинуть Севастопольскую бухту. Взрыв должен был
произойти в 01 час 30 минут 29 октября. К этому времени, как рассчитывали
организаторы диверсии, агент в штабе дивизии по охране водного района
Севастопольской бухты успеет смениться со своего дежурства, а значит, не будет заподозрен
в причастности к подрыву линкора «Новороссийск». Далее агенту предоставлялась
возможность самому решать, смотря по обстоятельствам, либо продолжать служить в
штабе, либо скрыться, воспользовавшись суматохой и паникой после взрыва корабля.
Характер
сильнейших разрушений по правому борту линкора указывает на то, что взрыв был
узконаправленным. Узкая направленность взрыва могла быть обеспечена особой конструкцией
корпуса мины, в котором было размещено мощное взрывчатое вещество последних
новейших разработок. Фронт распространения детонационной волны по массе взрывчатого
вещества был плоским, а трубная форма корпуса мины дополнительно формировала
направленный выход энергии взрыва.
Аналогом для разработки итальянцами мины в трубном корпусе вполне могла
послужить, созданная в СССР ещё в 1935 году якорная мина ПЛТ, и её
усовершенствованный впоследствии образец ПЛТ – Г [5], [6]. Возможность создания
подобной мины итальянскими специалистами для проведения диверсионной операции вполне
вероятна.
Советские мины ПЛТ и ПЛТ - Г устанавливались
с подводной лодки путём их выброса через торпедные трубы, после чего они занимали
положение на якоре согласно ниже приведенной схеме [6].
Но итальянские
диверсанты для успешного выполнения своей миссии устанавливали свои заряды на
якоря вручную. Такой способ установки позволил им, во-первых, компактно и точно
разместить их под зауженной носовой частью линкора. Во-вторых, установить основной
заряд как можно ближе к днищу корабля и в самом уязвимом его месте, о котором
они, конечно, знали (ведь это был итальянский линкор «Джулио Чезаре»). Восьми
или тринадцати натренированным боевым пловцам такие действия не составили
никаких затруднений.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
В своём отчёте Правительственная комиссия
пришла к выводу, что подрыв «Новороссийска» произошёл от взрыва донной немецкой
мины времён Великой Отечественной войны типа RMH, имеющей деревянный корпус, и
снабжённой взрывателем М 1 [1], [12].
По мнению комиссии, её взрыв стал возможен
из-за задевания корпуса мины якорной цепью линкора при его постановке на
якорные бочки. В результате толчка мины был запущен остановившейся ещё в 1944
году механизм её подрыва. Но обоснования причины такой продолжительной
остановки механизма, комиссия так и не представила.
Акватория бухты после освобождения Севастополя
от немецких войск тралилась четыре раза, особенно в местах будущих стоянок
кораблей Черноморского флота. 130 раз с ноября 1944 года до ноября 1954 года на
бочках № 3 швартовался линкор «Севастополь», с начала ноября 1954 года там 10
раз становился на якорную стоянку линкор «Новороссийск». Вероятность задеть
якорной цепью донную мину за всё время швартовки обоих кораблей не превышала 1,4%.
Если даже допустить, что массивная якорная цепь корабля задела мину, то она,
скорее всего, полностью или частично разрушила бы её деревянный корпус, а
вместе с ним заряд и давно неработающий механизм
подрыва. Таким образом, невзорвавшаяся в течение 11 лет мина, становилась окончательно
неработоспособной.
Кроме того, вскоре после гибели
«Новороссийска» командованием Черноморским флотом было предпринято
дополнительное траление бухты. На удалении 50 метров от бочек № 3 действительно
была обнаружена одна немецкая донная мина времён Великой Отечественной войны,
но, как выяснялось, к этому времени она была уже в не рабочем состоянии из-за
саморазряда её аккумуляторной батареи [1]. Тогда почему не произошло
саморазряда батареи у мины, якобы подорвавшей линкор «Новороссийск»? Мины были
одинаковой конструкции, с однотипными взрывателями и установлены отступающими
немецкими войсками в одно время.
Комиссия не дала ответа на этот вопрос.
В ходе работы Правительственной комиссии
были выявлены серьёзные недостатки в системе обеспечения безопасности
Севастопольской бухты от проникновения в неё вражеской подводной лодки или
диверсантов, скрыть которые она не могла. Поэтому, члены комиссии были
вынуждены отметить их в своём отчёте и допустить возможность диверсии против «Новороссийска»,
однако её практическое осуществление они посчитали маловероятным, никак не
обосновав этот вывод.
А вот штаб Черноморского Флота после взрыва линкора сразу же дал указание искать в
акватории Севастопольской бухты вражескую подводную лодку [1]. Этот факт однозначно
указывает на то, что в штабе флота были уверены, что подрыв корабля это -
диверсия. Слухи о диверсии стали распространяться и среди гражданского
населения Севастополя, собравшегося ранним утром 29 октября на Госпитальной
набережной после известия о гибели «Новороссийска» [1]. И только по приезде в
Севастополь Правительственной комиссии появилась усиленно навязываемая ею
версия о случайном подрыве линкора на старой немецкой мине.
И что ещё самое странное в расследовании
комиссии - это просто бросается в глаза – почему не была дана оценка действиям оперативного
дежурного штаба дивизии по охране водного района бухты, дежурившего 28 октября
1955 года. Ведь это по его прямому указанию ещё ранним утром был снят гидроакустический
контроль, который после этого отсутствовал в бухте на протяжении почти 20 часов.
Ответ на этот вопрос один, и без вариантов, – тогда комиссии следовало бы
признать, что в штабе охраны бухты был агент иностранной разведки, намеренно
снявший её контроль и тем самым обеспечивший проникновение в неё диверсантов, а
это означало бы признание серьёзного прокола в работе всей системы обеспечения безопасности
границ СССР. Какими были бы последствия для многих руководителей Военно-Морского
Флота (ВМФ) и Комитета Государственной Безопасности (КГБ) члены
Правительственной комиссии прекрасно понимали. Они сами были
высокопоставленными чиновниками, и поэтому не могли допустить, чтобы информация
о связи между действиями дежурного и взрывом корабля, распространилась за
пределы их узкого круга лиц. Именно по этой причине, члены комиссии в
категоричной форме заявили о подрыве линкора на немецкой донной мине, и расследование
катастрофы стало осуществляться только в этом направлении. Убедительных фактов,
однозначно подтверждающих предложенную комиссией версию, обнаружено не было.
Также
нет каких-либо доказательств диверсии, предпринятой итальянцами против линкора
«Новороссийск», и, скорее всего, найти их никогда и некому не удастся. Если
такая операция имела место быть, то, безусловно, организаторами диверсионного
акта был разработан широкомасштабный и долговременный план её прикрытия. Всех
кто был непосредственно причастен к диверсии и тех, кто каким-либо образом знал
о подготовке к ней, обязали молчать и отрицать возможность проведения
диверсионной операции. И не по этой ли причине
в интервью, опубликованных в книге А.Н. Норченко «Проклятая тайна» [7], три
бывших морских диверсанта в один голос категорически утверждали, что итальянцы не
имели отношения к подрыву «Новороссийска». Верить их заявлениям нет никаких
оснований.
Средства иностранной массовой информации эпизодически
публиковали материалы, посвящённые загадке гибели линкора «Новороссийск». Уже
не раз в их прессе появлялись и появляются до сих пор признания очередных
«самых последних оставшихся в живых участников диверсии, пожелавших перед
уходом в мир иной раскрыть тайну гибели «Джулио Чезаре» [1], [8]. Все эти
признания носят зачастую авантюрный характер и по своему изложению они
однотипны. А главное, в заявлениях «участников» содержатся такие неточности при
выполнении подводной операции в Севастопольской бухте, которые явно указывают
на их техническую неосведомлённость в осуществлении диверсионной атаки, на незнание
ими элементарных основ диверсионного дела. Этими заявлениями псевдо диверсанты
наносят самое прямое и жесточайшее оскорбление достоинству и чести истинных
боевых пловцов Военно-Морского флота Италии времён Второй мировой войны,
известных своей высокопрофессиональной подготовкой. За это их негласно называли
«морскими дьяволами».
Кроме версии взрыва «Новороссийска»
итальянскими диверсантами, существует версия гибели корабля в результате
английской диверсии. Однако зачем англичанам взрывать устаревший линкор «Джулио
Чезаре» 1911 года постройки, переданный в счёт репарации Советскому Союзу,
если по той же репарации английское
Адмиралтейство получило более современный итальянский линкор «Vittorio Veneto», окончательно достроенный в 1940
году. Этот корабль даже не покинул Италию, потому что англичане сразу же от
него отказались, правда, с одним условием – итальянцы должны были разобрать
линкор на металлолом. Что и было сделано в период с 1953 по 1955 годы [9]. Безусловно,
английские подводные диверсанты по своей подготовке ни в чём не уступали
итальянским боевым пловцам, но действовали они в морях, омывающих многочисленные
фиорды Скандинавии. Никакой информации о подводной инфраструктуре Севастопольской
бухты, далёкой от туманного Альбиона, у них не было ни до, ни после Второй
мировой войны. А как известно, без
детального знания боевой обстановки любая диверсионная операция обречена на
провал. И ещё, если бы в гибели «Новороссийска» был бы обнаружен английский
след, то, сомнительно, что через шесть месяцев в апреле 1956 года состоялся бы
визит доброй воли в Великобританию партийно-правительственной делегации во
главе с Н.С. Хрущёвым. Никита Сергеевич был человеком вспыльчивого характера и очень
злопамятным [10]. Такие действия против «Новороссийска», если бы они были предприняты
англичанами, он не простил бы им, и его реакция в этом случае была бы вполне
предсказуема - никакого визита, только конфронтация между странами и,
обязательно, надо как-то отомстить.
Есть версия О. Л. Сергеева, опубликованная
в журнале ФСБ РФ «Служба безопасности» за 1996 год [11]: взрыв линкора
«Новороссийск» организовали спецслужбы КГБ, с санкции военно-политического руководства
Страны Советов и с целью отстранить Главнокомандующего Военно-Морского Флота
СССР адмирала Н.Г. Кузнецова от занимаемой должности. Этот прославленный
адмирал своим разумным десятилетним планом модернизации флота очень сильно
раздражал Н. С. Хрущёва, занятого в то время сверхускоренным осуществлением
своей новой доктрины нанесения потенциальному противнику превентивного или
ответного на агрессию удара мощными ядерными баллистическими ракетами. Имел
место и серьёзный конфликт между Главкомом Кузнецовым и Министром обороны
Маршалом Советского Союза Г.К. Жуковым. Очень сильно недолюбливал адмирала
председатель Совета Министров СССР Н.А. Булганин.
В мае 1955 года, за пять месяцев до подрыва
линкора «Новороссийск», Н.Г. Кузнецов перенёс повторный инфаркт, был серьёзно
болен, находился на лечении в санатории. Тяжёлая болезнь – подходящий повод для
отстранения от должности. Достаточно было руководству страны официально предложить
или недвусмысленно намекнуть адмиралу уйти в отставку по состоянию здоровья, и
он, уже давно прекрасно понимающий всю сложившуюся против него ситуацию в
военно-промышленном комплексе, скорее всего, согласился бы на это. Более того,
после перенесённого инфаркта адмирал сам просил правительство о переводе его с должности
Главнокомандующего на другую работу, полезную во благо Военно-Морского Флота. Однако
его просьбу руководство страны проигнорировало [1], и даже не попыталось
воспользоваться ею для отставки адмирала. Уже только эти факты убедительно
доказывают несостоятельность версии О. Л. Сергеева о причастности КГБ к подрыву
«Новороссийска» с целью расправиться с Н.Г. Кузнецовым.
Из всех существующих версий гибели линкора
наиболее вероятной остаётся версия
подрыва корабля итальянскими диверсантами. Определяющее условие,
сделавшее возможным проникновение их в бухту и, соответственно, подрыв «Новороссийска»
- это снятие гидроакустического контроля оперативным дежурным штаба охраны
водного района Севастополя. Такой его поступок с последующим бездействием по
возобновлению гидроакустической вахты в бухте допустимо назвать изменой. И кто
знает, какая была дальнейшая судьба этого человека. Может быть, после смены с
дежурства он сумел скрыться и поэтому никогда не был найден, а может быть,
наоборот, по «горячим» следам, сразу же был задержан и допрошен, и чтобы скрыть
обнаружившийся при допросе факт внедрения в штаб Черноморского флота шпиона,
его быстро и без лишнего шума ликвидировали. Концы в воду, командиры могли спать
спокойно: никаких шпионов, никаких диверсантов; виновник взрыва немецкая мина
1944 года выпуска.
ССЫЛКИ.
1. Каржавин Б.А. Тайна гибели линкора
«Новороссийск»: Документальная историческая хроника. – СПб.: Политехника, 1991.
– 271 с.:ил. ISBN
5-7325-0086-3
2. мilitary.sevstudio.com
С. Ченнык. Итальянские морские диверсанты в Крыму
(1942 г.)
3. technicamlodezhi.ru
4. commons.wikimedia.org
5. navalmuseum.ru
6. submarine-at-war.ru Якорная подлодочная мина ПЛТ (ПЛТ-Г).
7. Норченко А.Н. Проклятая тайна: [О
гибели линкора «Новороссийск» 29 октября 1955 г. ] – СПб.: Элмор, 1999. – 47
с.: ил. ISBN
5-7399-0046-8
8. amic.ru Итальянский
пловец признался в подрыве линкора в Севастополе.
9. ru.wikipedia.org.
10. Л. Млечин. Хрущёв. Издательство:
Пальмира, 2016. – 512 с.: ISBN:
978-5-521-00114-9.
11. Журнал ФСБ РФ «Служба безопасности», №
3, № 4, 1996год. Сергеев О.Л. Катастрофа линкора «Новороссийск». Свидетельства.
Суждения. Факты.
12. аrmy.armor.кiev.ua Германская морская мина RMH.
©
Василий Владимирович Сапожников
г. Снежинск
|
