Джанни Родари.

Паолетте Родари и ее друзьям всех цветов кожи

ПРО ДЕДУШКУ, КОТОРЫЙ НЕ УМЕЛ РАССКАЗЫВАТЬ СКАЗКИ
- Жила-была однажды маленькая девочка, и звали ее Желтая Шапочка...
- Не Желтая, а Красная!
- Ах да! Красная Шапочка... Мама позвала ее однажды и говорит:
"Послушай, Зеленая Шапочка..."
- Да нет же, Красная!
- Да, да, Красная. "Пойди к тетушке Диомире и отнеси ей картофельную
шелуху..."
- Нет! Мама сказала: "Сходи к бабушке и отнеси ей пшеничную лепешку!"
- Ну пусть будет так. Девочка пошла в лес и встретила жирафа.
- Опять ты все перепутал! Она встретила волка, а не жирафа!
- И волк спросил у нее: "Сколько будет шестью восемь?"
- Ничего подобного! Волк спросил у нее: "Куда ты идешь?"
- Ты права. А Черная Шапочка ответила...
- Это была Красная, Красная, Красная Шапочка!
- Ну, ладно, ладно. Красная. Она ответила! "Я иду на базар покупать
томатный соус".
- Ничего подобного! "Я иду к бабушке, но я заблудилась".
- Правильно. А лошадь ей и говорит...
- Какая лошадь? Это был волк!
- Ну, конечно же, волк! Он ей и говорит: "Садись на семьдесят пятый
трамвай, доезжай до соборной площади, сверни направо, там увидишь
ступеньки вниз, а рядом на земле найдешь монетку в одно сольдо. На
ступеньки ты не обращай внимания, а монетку подбери и купи себе
мороженого!"
- Дедушка, ты совсем не умеешь рассказывать сказки! А мороженое ты мне
все равно купишь!
- Ладно. Вот тебе сольдо.
И дедушка снова стал читать газету,

********************************************************************

УЙДУ К КОШКАМ
Джанни Родари

У синьора Антонио, пенсионера, в прошлом начальника железнодорожной станции, была большая семья - сын, невестка, внук Антонио, которого звали просто Нино, и внучка Даниела. Но у него не было никого, кто бы уделял ему хотя бы немножечко внимания.
- Помню, - начинал он вспоминать, - когда я был заместителем начальника станции в Поджибонси...
- Папа, - перебивал его сын, - дай мне спокойно почитать газету. Меня очень интересует правительственный кризис в Венесуэле.
Синьор Антонио обращался к невестке и начинал все сначала:
- Помню, когда я был помощником начальника станции в Галларате...
- Папа, - прерывала его синьора невестка, - почему бы вам не прогуляться немного? Вы же видите, что я натираю пол "голубым воском, который дает больше блеска".
Не больше успеха имел он и у внука Нино. Тому надо было прочитать захватывающий рассказ в картинках "Сатана против дьявола", запрещенный детям до восемнадцати лет (а ему было шестнадцать). Синьор Антонио очень надеялся на внучку, которой позволял иногда надевать свою фуражку начальника станции, чтобы поиграть в железнодорожную катастрофу, в результате которой сорок семь человек погибало и сто двадцать бывало ранено. Но Даниела тоже была занята.
- Дедушка, - говорила она ему, - не мешай мне смотреть детскую передачу, она очень познавательна.
Даниеле было семь лет, но она очень любила учиться. Синьор Антонио вздохнул.
- Да, видно, в этом доме нечего делать пенсионерам, бывшим служащим государственной железной дороги! Вот я обижусь когда-нибудь и уйду. Даю слово. Уйду к кошкам.
И действительно однажды утром он вышел из дома, сказав, что идет играть в лото, а сам направился на площадь Арджентина, где среди руин античного Рима нашли себе прибежище тысячи кошек. Он спустился по лестнице, перешагнул через железную перекладину, которая отделяет царство кошек от царства автомобилей, и превратился в кота. И сразу же стал облизывать свои
лапы, чтобы не занести в эту новую жизнь пыль с человеческой обуви. Тут подошла какая-то довольно облезлая кошка и принялась внимательно разглядывать его. Разглядывала, разглядывала и наконец сказала:
- Извини, но ты не был прежде синьором Антонио?
- Не хочу даже вспоминать о нем! Он подал в отставку.
- Значит, мне показалось. Знаешь, а я была той учительницей-пенсионеркой, которая жила в доме напротив. Ты, конечно,
видел меня. Или, быть может, мою сестру.
- Да, я видел вас. Вы всегда ссорились из-за канареек.
- Верно! Но мне так надоело ссориться, что я решила уйти к кошкам.
Синьор Антонио очень удивился. Он думал, что только ему одному пришла в голову такая хорошая мысль. И вдруг оказалось, что среди всех этих кошек, живущих на площади Арджентина, только половина - настоящие кошки, то есть такие, чьи родители были настоящими котами и кошками. А остальные - это все люди, которые расхотели быть людьми и превратились в котов и кошек.
Был тут мусорщик, сбежавший из приюта для престарелых, были одинокие синьоры, которые не ужились со своими служанками, был тут даже судья - еще довольно молодой человек, женатый, имеющий детей, машину, четырехкомнатную квартиру с двумя ванными, и никто не понимал, почему он пришел к кошкам.
Однако он не важничал, и когда "кошкины мамы" приносили кульки с рыбьими головами, колбасной кожурой, сырными корочками, макаронами, косточками и куриными потрохами, он брал свою долю и удалялся на самую высокую ступеньку какого-нибудь античного храма.
Кошки-кошки не ревновали к кошкам-людям. Они держались с ними совершенно на равных, без всякого высокомерия. Друг другу, однако, они нередко говорили:
- А вот нам бы и в голову не пришло стать людьми - при теперешних-то ценах на ветчину!
- У нас тут очень славная компания, - сказала синьору Антонио кошка-учительница. - А сегодня вечером у нас лекция по астрономии.
Придешь?
- Конечно. Ведь астрономия - моя страсть. Помню, когда я был начальником станции в Кастильон дель Лаго, то установил на балконе телескоп с двухсоткратным увеличением и по ночам рассматривал кольца Сатурна, спутники Юпитера, которые выстроились в ряд, словно косточки на счетах, и туманность Андромеды, похожую на запятую. Послушать его рассказ собралось много кошек. В их компании еще никогда не было бывшего начальника станции. А они так много хотели разузнать о железной дороге. Спрашивали, например, почему в туалетах вагонов второго класса никогда нет мыла и так далее. Когда же стемнело и на небе стали хорошо видны звезды, кошка-учительница начала свою лекцию.
- Вот, - оказала она, - посмотрите сюда. Это созвездие называется Большая Медведица. А это - Малая Медведица. Повернитесь, как я, и посмотрите направо от башни Арджентина. Это Змееносец.
- Ну прямо зоопарк, - заметил кот-мусорщик.
- Кроме того, тут есть Козерог, Овен и Баран, а также Скорпион.
- Даже? - изумился кто-то.
- А вон там созвездие Пса.
- Черт возьми! - заволновались кошки-кошки. Больше всех возмущался Рыжий Разбойник, которого так прозвали потому, что он, хоть и был совершенно белый, отличался очень воинственным нравом. Это он-то и спросил вдруг:
- А созвездие Кота есть?
- Нет, - ответила учительница.
- И звезды нет, хотя бы самой маленькой, которая называлась бы Кошка?
- Нет.
- Выходит, - возмутился Рыжий Разбойник, - дают звезды собакам и свиньям, а нам нет? Хорошенькая история!
Раздалось возмущенное мяуканье. Кошка-учительница повысила голос, чтобы оправдать астрономов: они знают, что делают, у каждого своя профессия, и если они решили, что не надо называть Котом даже астероид, значит, у них есть на то свои основания.
- Основания, которые не стоят и мышиного хвоста! - отрезал Рыжий Разбойник. - Послушаем, что скажет об этом судья.
Кот-судья объяснил, что ушел в отставку как раз для того, чтобы больше никого и ни о чем не судить. Но в данном случае он сделает исключение:
- Мое мнение таково: астрономы - негодяи!
Раздались оглушительные аплодисменты. Кошка-учительница выразила сожаление, что защищала их, и пообещала пересмотреть свои взгляды на жизнь. Собрание решило организовать демонстрацию протеста. Специальные послания были немедленно отправлены с курьером всему кошачьему населению Рима - и в форумы, и в мясные лавки, и в больницу Сан-Камилло, где под
каждым окном сидит по коту в ожидании, не выбросят ли им больные свой ужин, если он окажется невкусным.
Послания полетели также котам в Трастевере, бродячим кошкам римских пригородов, а также котам среднего сословия, на случай если они пожелают присоединиться, забыв на время свое изысканное меню, пуховую подушечку и бантик на шее. Встречу назначили в полночь в Колизее.
- Великолепно! - оказал кот-синьор Антонио. - Я был в Колизее туристом и просто посетителем, но котом еще никогда не был. Это будет для меня новый волнующий опыт.
На следующее утро посмотреть Колизей явились американцы - пешком и в машинах, немцы - в автобусах и старинных фаэтонах, шведы - с кожаными мешками через плечо, жители Абруцци - с тещами, миланцы - с японской кинокамерой. Но никто ничего не смог увидеть, потому что Колизей был оккупирован котами. Заняты все входы и выходы, арена, лестницы, колоннады и арки. Почти не видно было древних камней - повсюду только кошки и кошки, тысячи кошек. По сигналу Рыжего Разбойника появился транспарант (работы учительницы и синьора Антонио), на котором было написано: "Колизей захвачен! Хотим звезду Кот!"
Туристы, путешественники и прохожие, которые, остановившись, забыли, что им надо следовать дальше, с восторгом зааплодировали. Поэт Альфонсо Кот произнес речь. Не все поняли, что он хотел сказать, но один только вид его убедил всех, что если поэт может быть Котом, то уж звезда и подавно. Начался большой праздник. Из Колизея отправились коты-посланцы в Париж, Лондон, Нью-Йорк, Пекин, Монтепорцио Катоне. Агитацию решено было проводить в международном масштабе. Предусмотрено было захватить Эйфелеву башню, Биг-Бен, Эмпайр Стейт Билдинг, площадь Небесного Согласия, табачную
лавку "Латини" - словом, все самые известные места. Коты и кошки всей планеты обратятся к астрономам со своим призывом на всех языках. И в один прекрасный день, вернее, ночь, созвездие Кот засияет собственным светом.
В ожидании новостей римские коты и кошки разошлись по своим "домам".
Синьор Антонио и кошка-учительница тоже поспешили на площадь Арджентина, строя по пути новые планы захвата.
- Как было бы хорошо, - мечтал он, - если бы вокруг купола святого Петра стояли кошки с поднятыми вверх хвостами!
- А что бы ты сказал, - спросила учительница, - если б я предложила занять Олимпийский стадион в тот день, когда там будут играть футбольные команды Рима и Лацио?
Синьор Антонио хотел было сказать: "Потрясающе!" - с восклицательным знаком, но не успел произнести и полслова, потому что услышал вдруг, как его зовут.
- Дедушка! Дедушка!
Кто это? Даниела! Она вышла из школы и узнала дедушку. Синьор Антонио уже приобрел некоторый кошачий опыт и притворился, будто не слышит. Но Даниела настаивала:
- Ну что же ты, дедушка! Зачем ты ушел к кошкам? Я уже столько дней ищу тебя повсюду - на суше и на море. Сейчас же возвращайся домой!
- Какая славная девочка! - заметила кошка-учительница. - В каком она классе? Наверное, у нее прекрасный почерк? И она хорошо моет руки? И, уж конечно, она не из тех детей, которые пишут на дверях туалета: "Долой учительницу!"?
- Нет, она большая умница, - сказал синьор Антонио, немного разволновавшись. - Пойду провожу ее. Посмотрю, чтобы не переходила улицу на красный свет.
- Все понятно! - вздохнула кошка-учительница. - Ну что ж, а я пойду посмотрю, как поживает моя сестра. Может быть, у нее начался деформирующий артрит, и она не может сама надеть туфли.
- Ну, дедуля, пошли! - приказала Даниела.
Люди, слышавшие это, не удивились. Они подумали, что так зовут кота.
Что ж тут особенного, ведь есть же коты, которых зовут Бартоломео и Джерундио, что означает деепричастие. Придя домой, кот-синьор Антонио сразу же забрался в любимое кресло и пошевелил ухом в знак приветствия.
- Видели? - спросила Даниела, очень довольная. - Это же сам дедушка!
- Верно! - подтвердил Ниво. - Дедушка тоже умел двигать ушами.
- Ладно, ладно, - сказали несколько смущенные родители. - Ну а теперь за стол!
Но лучшие, самые вкусные куски передавали коту-дедушке. Его угощали мясом, сгущенным молоком, печеньем. Его ласкали и целовали. Слушали, как он мурлычет. Просили дать лапку. Чесали за ушком. Сажали на вышитую подушку. Устроили для него туалет с опилками.
После обеда дедушка вышел на балкон. В доме напротив он увидел кошку-учительницу, которая поглядывала на канареек.
- Ну как? - спросил он ее.
- Великолепно! - ответила она. - Сестра обращается со мной лучше, чем с папой римским.
- А ты призналась, кто ты?
- Ну что я - дурочка! Узнает, так еще упрячет в сумасшедший дом. Она дала мне одеяло нашей бедной мамы, на которое прежде даже смотреть не позволяла.
- А я и не знаю, как быть, - признался кот-синьор Антонио. - Даниела хотела бы, чтобы я снова стал дедушкой. Все они очень любят меня.
- Ну и глупец! Открыл Америку и бросаешь ее. Смотри, пожалеешь!
- Прямо не знаю, - повторил он, - как быть. Готов сдаться. Так хочется закурить...
- Однако как же ты думаешь снова превратиться из кота в дедушку?
- О, это проще простого! - сказал синьор Антонио.
И действительно, он пошел на площадь Арджентина, переступил железную перекладину в обратном направлении, и на месте кота тут же появился пожилой синьор, закуривающий сигарету. Он вернулся домой в некотором волнении. Даниела, увидев его, запрыгала от радости. На балконе дома напротив кошка-учительница приоткрыла один глаз в знак доброго пожелания, но про себя проворчала: "Ну и глупец!"
Рядом с ней на балконе стояла ее сестра. Она с нежностью смотрела на кошку и думала: "Не надо слишком привязываться к ней, ведь если она умрет, я буду очень страдать, и у меня начнется аритмия".
А потом настал час, когда кошки, живущие на форумах, проснулись и пошли ловить мышей, а кошки с площади Арджентина собрались в ожидании тех добрых женщин, которые приносят им кулечки с лакомством. Коты и кошки, живущие в больнице Сан-Камилло, расположились на клумбах и аллеях, надеясь, что ужин будет невкусным и больные тайком выбросят его за окно. И все эти бродячие коты, которые прежде были людьми, вспоминали, как они когда-то водили автопоезда, работали за токарным станком, печатали на пишущей машинке, были молодыми и влюблялись в красивых девушек.

********************************************************************
ДЕСЯТЬ КИЛОГРАММОВ ЛУНЫ


Джанни Родари





Помню ли я первых людей, высадившихся на Луну? Еще бы! Прекрасно помню.
Вернее, я не могу сказать, в каком году это было и в каком месяце, но
отлично помню, что во вторник утром в квартиру ко мне позвонили, я открыл
дверь и увидел перед собой крайне взволнованного командора Ципа.
- Невероятное дело! - воскликнул он и рухнул на диван.
Командор Цип весил не меньше центнера, и пружины дивана жалобно
застонали.
- Что случилось? - встревожился я.
- Неслыханное дело! Самое грандиозное за всю историю! Сколько книг в
вашей библиотеке? Две тысячи. Считайте, что у вас две тысячи томов крупных
банкнот. Я сразу же побежал к вам, как только узнал об этом. И не только
потому, что мы соседи, и не потому, что вы одолжили мне градусник, когда
мой сын заболел корью, а потому, что вы умный человек. А это дело
исключительно для умных людей. Дуракам тут вход воспрещен, ясно?
- Не мучайте меня, командор, объясните же наконец, в чем дело?
Командор надел на себя маску таинственности, подозрительно осмотрелся,
заглянул под письменный стол, убедился, что никого нет и никто не
подслушивает, выглянул в окно - непонятно зачем, ведь я живу на четвертом
этаже и за многие годы в это окно только однажды влетела чья-то
потерявшаяся канарейка, которую я тут же передал привратнице.
Наконец командор Цип снова уселся на диван и крайне осторожно извлек из
кармана пиджака какой-то пакетик из простой оберточной бумаги,
перевязанный шпагатом.
- Я ношу его так, - сказал он со вздохом, - чтобы все думали, будто тут
пара сосисок или бифштекс - одним словом, завтрак. А знаете, что это?
- Нет, командор. Но уже сгораю от желания узнать.
- Вот - смотрите и судите сами. Вы ведь умный человек - умный!
В пакете лежало что-то очень похожее на кусок мела или глины размером
не больше кулака. Я хотел было рассмотреть этот предмет получше, но
командор уже забрал пакетик и спрятал в карман.
- Видали?
- Нет.
- Как нет? Что у вас глаз нет, что ли?
- Ну, положим, видел. Только не понял.
- Жаль. А я думал, что умные люди могут обойтись без лишних слов. То,
что я вам показал, друг мой, не что иное, как... КУСОК ЛУНЫ!
Говоря это, командор Цип невольно повысил голос, но тут же спохватился
и предупредил меня:
- Тс-с! Молчите, ради бога! Все это под строжайшим секретом. Я получил
этот образец от одного очень надежного человека - двоюродного брата зятя
второго привратника в доме, где живет полковник Ноп.
- Космонавт? Первый человек, высадившийся на Луну?
- Именно! И никто не знает, что он привез из своего необыкновенного
путешествия целых десять килограммов лунной породы - десять килограммов
Луны. Вы меня поняли? И он готов недорого продать все это. Вы понимаете,
ему же неудобно самому заниматься торговлей и вести все дело.
- Понимаю, что неудобно, но не понимаю, о каком деле идет речь.
- В таком случае, у вас нет не только глаз, но и никакого воображения.
Вы когда-нибудь бывали в Пизе?
Этот вопрос подействовал на меня словно удар кулака в челюсть - скажу
честно, я не ожидал его.
- Вы видели когда-нибудь, - продолжал он допытывать меня, - с какой
жадностью туристы набрасываются на сувениры, изображающие Пизанскую башню?
Их ценят на вес золота! Хотя стоит эта ерунда гроши. А теперь представьте
себе, что будет, если мы выбросим на рынок лунные сувениры - маленькие
полулуния весом всего в два-три грамма, не больше, но сделанные из
настоящего лунного камня и со стопроцентной гарантией...
- Двоюродного зятя второго брата привратника?
- Нет, уж, пожалуйста, не путайте! Речь идет о двоюродном брате зятя, а
не наоборот. Вот посмотрите, почитайте! Это заключение профессора Рапа,
известного во всем мире английского астронома. Здесь подтверждается, что
проданный мне образец действительно состоит из породы, взятой с лунной
поверхности... А вот справка доктора Брека, американского геолога... Это
письмо профессора Проппа из Московской Академии наук... Все эти господа,
лучшие умы планеты, заверяют, что это КУСОК ЛУНЫ!
И командор Цип швырнул мне на колени все эти бумаги с печатями,
гербовыми марками, математическими и химическими формулами. Но тут же
быстро собрал их, сунул в карман, торжествующе посмотрел на меня и сказал:
- Десять миллионов, и весь кусок наш! По миллиону за килограмм Луны. Да
ведь это же просто даром, вы не считаете? Я уже отдал задаток в двести
тысяч лир. И знаете ли, я не дурак - я получил взамен этот образец. И вот
послушайте, что я подсчитал. Продавая сувениры по двадцать тысяч лир за
штуку, мы сможем получить сто миллионов лир. Чистая прибыль составит
девяносто миллионов. Совсем маленький кусочек Луны за двадцать тысяч
лир... Да эти сувениры пойдут нарасхват, уверяю вас! А пока не будем
терять связи с...
- Привратником второго зятя брата...
- Пожалуйста, постарайтесь запомнить: речь идет о двоюродном брате зятя
второго привратника. А если понадобится, то свяжемся и с самим полковником
Нопом, предложим ему проценты, он обеспечит нам новые поставки, и у нас
будет полная монополия, понимаете! Мы сможем продавать Луну центнерами, и
вам придется выбросить все эти книги, чтобы освободить место для денег, вы
меня хорошо поняли?
И он еще долго продолжал в таком духе, рисуя дело во всех подробностях.
"Лунные сувениры" будут продаваться во всех книжных магазинах, на всех
вокзалах, а также в аптеках и даже у входа на кладбище. Люди будут
выстраиваться за ними в очередь. К каждому сувениру будет приложена копия
свидетельств, писем и заверений, подписанных Ранем, Бреком и Проппом.
- Ладно, - прервал я его, - но я-то чем могу быть вам полезен?
Командор Цип с изумлением вытаращил глаза.
- Друг мой, - сказал он, - я очень люблю вас, но позвольте вам сказать,
что как нет у вас глаз, чтобы видеть, точно так же нет и ушей, чтобы
слышать! Разве я не сказал вам, что у меня, к сожалению, сейчас довольно
затруднительное положение с деньгами?
- Нет, командор, об этом вы ничего не сказали мне.
- Возможно, возможно. Так или иначе, я говорю вам об этом теперь. Я
могу собрать только пять миллионов. Другие пять должны дать вы. Тогда у
нас все будет делиться поровну. Я охотно уступил бы вам и большую долю, но
вы же понимаете, мне надо думать о детях, о семье. Пять миллионов даю я,
пять - вы.
Я поостерегся признаться, что у меня нет не только пяти миллионов, но и
пяти тысяч лир. Как раз в это утро я уплатил за квартиру, отдав последние
остатки семейного бюджета. Мне пришла в голову другая мысль, но и тут я
решил воздержаться от каких бы то ни было заявлений, а просто предложил:
- Пойдемте к привратнику брата...
- Пойдемте! - подхватил командор Цип, вскакивая с дивана.
На радостях он даже не заметил, что я опять что-то перепутал.
- Он ждет нас ровно в час у Траянской колонны.
- Прекрасное место для свиданий!
- Правда? Мы будем походить на обычных туристов. И никто, посмотрев на
нас, не догадается, что у одного из нас лежит в кармане кусок Луны.
Было двенадцать пятьдесят, когда мы добрались до знаменитого монумента.
Десять минут ожидания показались командору Ципу долгими, как десять
столетий. Он буквально танцевал от нетерпения, и пакетик с лунной породой
вдруг выскользнул у него из кармана и упал ему прямо на ногу.
- Ой! - невольно вскричал он, но тут же поправился. - Надо же, как
удачно упал! Просто повезло!
- Браво! Я вижу, вам нипочем даже такой удар камнем.
- Да что вы! Ведь упади он на землю... Он разбился бы!
- Все равно, чтобы сделать сувениры, его придется разбить, - сказал я.
Но командор Цип уже не слушал меня.
- Вот наш человек! - воскликнул он, указывая на кого-то в толпе
прохожих.
Навстречу нам шел представительный синьор в нарядном костюме. Широкие
поля соломенной шляпы закрывали его лоб, а глаза были скрыты за стеклами
больших темных очков. Издали его можно было принять за адвоката, которому
захотелось немного пройтись пешком, или за служащего префектуры, который
шел в кафе выпить чашечку кофе. Он мог ввести в заблуждение кого угодно,
только не меня. По той простой причине, что я его хорошо знал.
- Здравствуйте! - радостно приветствовал его командор Цип.
- Добрый день, добрый день, - церемонно ответил этот субъект,
протягивая для приветствия обе руки. - Итак, все в порядке?
- В полном порядке! - ответил Цип. - Я привел своего друга, Он в курсе
дела. Позвольте, я представлю вам его - доктор...
- Не надо, командор, - перебил я его, - мы уже знакомы.
- В самом деле? - удивился синьор в темных очках и почему-то вдруг
забеспокоился. - По правде говоря, я что-то не припоминаю, чтобы имел
честь...
- Не припоминаете? Впрочем, это понятно - вы же так заняты... У вас так
много разных дел...
- Ну, значит, все в порядке! - обрадовался командор Цип, преисполненный
энтузиазма. - Раз вы уже знакомы, можно считать, что дело сделано.
- Да, - ответил я, - дело завершено. И синьор вернет вам сейчас ваши
двести тысяч лир...
- Как? Что? - изумился командор Цип. - Что вы такое говорите?
- А то, что этот синьор не далее как полгода назад и мне предлагал
превосходнейшую сделку. Представляете, командор, он предлагал купить у
него за сущие пустяки - всего за каких-нибудь полмиллиона - подкову коня
императора Калигулы. Знаете, того самого коня, которого хозяин ввел в
сенат и сделал сенатором... Синьор показал мне одну из его подков и дюжину
разного рода документов, подписанных немецкими, французскими,
чехословацкими и норвежскими учеными. Синьор, наверное, довольно близорук,
потому что спустя два месяца он снова подошел ко мне и предложил купить у
него мотыгу, которой Ромул, мир праху его, при известных обстоятельствах
разбил голову своему брату Рему. Так что, как видите, этот синьор -
крупный специалист по продаже разного рода сенсационных редкостей. И я
нисколько не удивлюсь, если он сейчас достанет из кармана яблоко, которым
Ева соблазнила Адама, и предложит купить его по дешевке.
Синьор в темных очках повернулся и хотел было удалиться, но я успел
ухватить его за рукав.
- Ну а теперь, - сказал я, - будьте благоразумны - верните деньги
командору. И заберите этот кусок известки, который вы всучили ему.
Командор Цип выбрал именно этот момент для того, чтобы упасть в
обморок. Видимо, слишком много волнений досталось бедняге в это утро.
Мы наклонились, чтобы поднять его, и пока он потихоньку приходил в
себя, продавец Луны - в общем-то, наверное, добрый малый - объяснил мне:
- Я ведь только хотел пошутить! Клянусь вам, я пошутил. Ну можно ли
верить первому встречному, что он продает кусок Луны? А он поверил! Вот я
и догадался, что он такой же командор, как я. Никогда не встречал таких...
таких наивных командоров.
- А он вовсе и не командор, - объяснил я. - Просто его так стали
называть, потому что он очень толстый, вот кличка и приклеилась.
- Так, значит, он тоже из тех, кто торгует лунной породой! Ну, держите,
вот его деньги. Тысячи лир не хватает. Я истратил их час назад на обед.
И я оставил ему еще тысячу - на ужин.

********************************************************************

ЗЕЛЕНОЕ ЯЙЦО
Джанни Родари






Старый Омобоно жил в маленьком домике на окраине села совсем один. Жена
его давно умерла, а детей у него не было. Так что компанию ему составляли
куры в курятнике, боров в свинарнике да осел в хлеву. Осел помогал
обрабатывать землю. Боров ни в чем не помогал. Однако Омобоно знал, что
кормит его не напрасно, - рано или поздно он обернется ветчиной, колбасой
и сосисками. Ну а куры несли ему яйца.
И вот однажды утром Омобоно сходил в курятник за свежими яйцами и,
вернувшись в дом, вдруг обнаружил в корзине среди белых яиц одно зеленое.
- Такого я еще никогда не видел, - проворчал он. Старики, известное
дело, нередко разговаривают сами с собой вслух. - Зеленое яйцо! Готов
спорить, что его снесла Пимпа. Эта курица уже давно стала какой-то
странной, будто кто-то запугал ее. Зеленое яйцо! Прямо хоть пиши об этом в
газету!
Он взял яйцо и поднес к уху.
- Надо же! Вот так новости! Яйцо, а гудит, как машина. Словно там мотор
вместо желтка.
Старик положил белые яйца в буфет, а зеленое - на стол и принялся
разглядывать его. Гула вроде не было, но стоило Омобоно приложить яйцо к
уху, как он снова слышал его.
Тогда Омобоно взял ложечку, осторожно разбил скорлупу и отколупнул два
или три кусочка, чтобы заглянуть внутрь, но испугался и положил яйцо на
стол. И тут из отверстия в скорлупе вдруг один за другим начали
выскакивать крохотные, ростом не больше ногтя, человечки. Омобоно насчитал
сначала десять человечков, потом еще десять и еще... И каждый что-то нес
на спине или тащил за собой на невидимой веревочке, только непонятно было,
что именно. В одно мгновение человечки разбежались во все стороны. Кто
спешил сюда, кто - туда. Некоторые как будто что-то забивали молоточками,
другие пилили. А все вместе - работали дружно, быстро, старательно и
совершенно бесшумно. Но когда Омобоно наклонился к столу и прислушался,
ему показалось, что он слышит удары топора, скрип, скрежет и даже чьи-то
повелительные голоса.
"Это, наверное, какие-нибудь начальники", - решил Омобоно.
А минут через десять человечки уже построили что-то очень похожее на
железную дорогу, которая вышла из яйца и очертила вокруг него
исключительно ровную окружность радиусом в пятьдесят сантиметров. Затем из
яйца выехал поезд, состоящий из двадцати вагонов, каждый из которых был не
длиннее спички. Локомотив (это был, наверное, электровоз, потому что он не
дымил) был короче, но довольно массивный. Поезд бежал по рельсам, точно
игрушечный. Он часто останавливался, и человечки что-то выгружали из
вагонов. Тут Омобоно вспомнил, что у него где-то есть лупа. Он отыскал ее
в ящике буфета и увидел с ее помощью, что они выгружали автомобили,
велосипеды, тракторы, подъемные краны, строительные конструкции, детали
домов, двери, окна, разного рода мебель и машины, много машин, бесконечное
множество легковых машин. Разгрузив вагоны, человечки тут же принялись
разносить вещи во все стороны, словно у них в голове был четкий план.
Впрочем, план этот скоро стал ясен и Омобоно.
- Да ведь они строят у меня на столе целый город. И как отлично все
делают!
Поезд, совершив круг, возвращался к яйцу, въезжал в него и спустя
немного выезжал с новым грузом. А кроме того, из яйца беспрестанно
появлялись все новые и новые человечки. Омобоно насчитал их сначала
несколько десятков, затем несколько сотен, а потом и считать перестал -
ясно, что их было теперь уже не меньше десяти тысяч. А из яйца все
выбегали и выбегали новые - парами, группами, в одиночку. И казалось, они
уже хорошо знают, куда именно им надо идти, потому что сразу же без
колебания направлялись в тот или иной квартал города... Да, да, уже
появились кварталы, улицы, и по ним проносились туда и сюда машины,
куда-то спешили пешеходы, работали магазины, из окон домов выглядывали
люди, во дворах играли дети...
- Ай да молодцы! - подивился Омобоно, рассматривая сквозь лупу то один,
то другой уголок города.
А потом вдруг из яйца вынесся целый табун лошадей, а за ними выбежали
собаки, кошки, вылетели птички - маленькие, еле видимые, меньше самой
малюсенькой мошки - и полетели над крышами домов, а некоторые даже
принялись строить гнезда.
От удивления Омобоно даже выронил лупу. К счастью, она упала рядом с
городом, иначе, наверное, убила бы кого-нибудь. И тут человечки вдруг
замерли. Очевидно, удар лупы о стол показался им оглушительным раскатом
грома. Затем, как будто кто-то успокоил их, они снова принялись за работу.
- Жаль, что не слышно, о чем они говорят, - огорчился Омобоно. -
Интересно, что же все это значит...
И тут ему пришла в голову одна мысль. Он вышел из дома, осторожно
закрыв двери на ключ, и отправился на поиски того, что ему понадобилось.
Продавец в магазине очень удивился:
- Усилитель? Динамик? Микрофон? Зачем вам все это?
- Хочу послушать, о чем говорят муравьи, - отрезал Омобоно. - Какое вам
дело? Скажите, сколько это стоит, и до свидания.
- Ладно, не сердитесь. В конце концов мое дело продавать, а не
интересоваться, кто и зачем покупает эти вещи.
- Вот и отлично. Сколько?
Омобоно уплатил, попросил объяснить, как пользоваться этими
устройствами, и вернулся домой, не обращая внимания на людей, которые
оборачивались ему вслед, потому что привыкли видеть его с лопатой или
мотыгой на плече.
А дома Омобоно ожидал новый сюрприз.
- Черт возьми, готов поклясться, что человечки выросли, а город стал
больше и дома выше. Не резиновые же они, чтобы так раздуваться.
Город занимал теперь почти весь стол, а человечки были уже в два раза
выше ростом.
- Ну-ка посмотрим, - решил Омобоно, - что из этого выйдет?
Он расположил приборы так, как ему объяснили в магазине, надел
наушники, как у телеграфиста, поправил держатели и стал слушать. Теперь
звуки слышны были громко и отчетливо: шум двигателей, тарахтенье моторов,
крики детей, голоса на стройплощадке, шум поезда, который без устали ездил
в яйцо и обратно.
- Алло, алло! - услышал он вдруг голос, перекрывший все остальные
звуки.
И тут умолкли все другие голоса, машины остановились, и город замер в
полной тишине.
- Внимание, внимание! Выходим на связь с землянином! Нам неизвестны его
намерения, поэтому объявляется Малая Тревога!
- Вот это да! - удивился Омобоно. - Они хотят говорить со мной... Надо
полагать, именно со мной, ведь единственный землянин тут - это я... Гм, а
они? Разве они не земляне? Ведь их же снесла моя курица!
- Алло, алло! - снова раздалось в наушниках. - Мы обращаемся к
землянину, который слушает нас. Вам хорошо слышно?
- Да куда уж лучше! - ответил Омобоно. - Только объясните мне, кто же
вы такие и что делали в яйце моей курицы? Да, и долго ли собираетесь
занимать мой стол?
- Прежде всего, - услышал он в ответ, - предупреждаем вас, что вы
лишены возможности причинить нам какой-нибудь вред. То обстоятельство, что
мы пока еще такие маленькие, не должно вводить вас в заблуждение. Мы
способны спастись от любого нападения. К тому же мы его не провоцируем.
- Хорошенькое дело, - ответил Омобоно. - Послушаем, что вы еще
расскажете.
- Да будет вам известно, что мы прибыли с очень далекой и совершенно не
известной вам планеты. К сожалению, в последние века условия жизни там
стали совершенно невыносимыми. Наше солнце начало остывать, вся
растительность погибла, ледяной панцирь покрыл один за другим все наши
города. Спастись можно было, только покинув планету и переселив всех ее
обитателей в другие миры Вселенной. Вы меня слышите?
- Слышу, слышу и даже записываю ваш рассказ на магнитофон.
- Мы делаем то же самое. Наш Комитет общественного спасения после
тщательного изучения проблемы предложил следующее. Все население планеты и
животные, которые еще не погибли, а также города, фабрики, заводы и вообще
вся техника, созданная нашей цивилизацией, все с помощью особой системы,
которую я не стану вам объяснять, потому что вы все равно не поймете...
- Вот уж спасибо!
- ...одним словом, все и вся было уменьшено до ультрамикроскопических
размеров и помещено в семечко тыквы, которое с помощью специальной системы
передачи на расстояние было сброшено на вашу Землю.
- Вернее, ко мне во двор... А моя курица склевала его... И снесла
яйцо... И вы вышли из него...
- Да, именно так все и было.
- Сколько же вас всего?
- Очень мало, к сожалению. Не более тридцати миллионов.
- Тридцати - чего?
- Миллионов.
- И что же вы от меня хотите? Чтобы я держал в доме тридцать миллионов
гостей? Думаете, я в силах вас всех прокормить? Дорогие мои, я начинаю
думать, что вам было бы лучше вернуться внутрь яйца... Эй, что случилось?
Что такое? Куда вы делись?
Город, машины, человечки, железная дорога - все вдруг исчезло, словно
по мановению волшебной палочки. На столе лежало только зеленое яйцо с
дырочкой на боку.
- Вы там, что ли, внутри? - спросил Омобоно.
Никто не ответил. Но из яйца теперь, как и прежде, снова доносился гул.
А затем все повторилось сначала: выбежали человечки ростом не больше
ногтя... Построили железную дорогу... Появились дома, машины... Город был
восстановлен в мгновение ока. Не прошло и часа, как весь стол снова был
занят человечками и в наушниках снова раздался голос:
- Алло, алло!
- Слушаю! - ответил Омобоно. - Куда вы делись?
- Сами того не желая, - услышал он в ответ объяснение, - вы объявили
Большую Тревогу.
- Я? Каким образом? Я ничего не объявлял.
- Выслушайте нас, и ради бога в следующий раз будьте осторожны! Дело в
том, что мы изобрели особую систему сигнализации. Она, как вы видели,
совершенно безотказна, но и опасна. Стоит произнести слова: "Внутрь яйца!"
- как наш рост прекращается, и мы все немедленно возвращаемся в яйцо.
- Удобно, - заметил Омобоно.
- Не совсем. Нам ведь приходится делать все заново... К сожалению,
теперь мы в ваших руках. Послушайте, что мы вам предлагаем. Нам известно,
что на вашей планете есть совершенно необитаемые пустыни, например,
Сахара, Гоби и другие. Отдайте нам одну из этих пустынь, с помощью нашей
техники мы сделаем ее обитаемой и будем жить там, нисколько не беспокоя
землян.
- Минутку, - сказал Омобоно, - вы что-то говорили о росте. А на сколько
вы еще можете вырасти?
- Наш нормальный рост - пять метров, но мы приспособимся к земным
меркам и во всем станем походить на людей.
- А кто поручится, что вы не вздумаете завладеть всей нашей планетой?
- Вы же в любую минуту можете вернуть нас в яйцо. Вы же знаете сигнал
Большой Тревоги.
Омобоно задумался, разглядывая зеленое яйцо.
- А знаете, - сказал он наконец, - я хочу произвести небольшой опыт.
Он осмотрелся, остановил взгляд на шапке, висевшей на гвозде у двери, и
воскликнул:
- Шапка, внутрь яйца!
Шапка тут же исчезла. Омобоно заглянул в яйцо и с помощью лупы
разглядел, что она лежит там - крохотная, не больше точечки. И тогда он
засмеялся:
- А вот этого вы мне не сказали!
- Что не сказали? Мы все объяснили вам.
- Но вы умолчали о том, что яйцо "забирает" и другие вещи, не только
вас.
- Но мы и сами этого не знали! Это вы только что показали нам.
- Ладно, ладно. Вполне возможно, что один крестьянин хитрее тридцати
миллионов космических пришельцев. Вполне возможно. Только яйцо, с вашего
позволения, я заберу себе.
А человечки между тем продолжали расти. Теперь они были уже больше
мизинца Омобоно, а из яйца один за другим выходили все новые и новые
пришельцы.
- Надо, пожалуй, поскорее предупредить власти, - решил Омобоно, - а то
вы еще взорвете мой дом. И вот что еще я думаю. Ведь переправить тридцать
миллионов человек в Сахару - это не шутка. Не лучше ли вам всем вернуться
на некоторое время туда... обратно?
Человечки посовещались, и затем голос в наушниках со вздохом произнес:
- Вы правы. Мы вернемся в яйцо...
- Тогда до свидания, - сказал Омобоно.
- До свидания. Народ Аэима, внутрь яйца!
В то же мгновение со стола все исчезло, и на нем осталось только
зеленое яйцо.
Омобоно взял его, сел на свой мотоцикл и поехал в город.
Не будем рассказывать о том, как он докладывал обо всем случившемся
правительству, как велел человечкам выйти из яйца еще раз, чтобы доказать,
что он ничего не сочиняет, а затем вернул их обратно в яйцо, как потом
вместе с членами правительства полетел на самолете в Сахару и передал
пустыню народу Азима и оставался с ними до тех пор, пока они не стали
ростом с землян, а затем вернулся к себе в деревню с зеленым яйцом,
которое держал в красивой овальной шкатулке.
"Оно еще не раз позабавит меня", - решил про себя Омобоно.
И действительно, однажды он достал яйцо и отправил в него то, что ему
не нравилось больше всего. Он приказал:
- Все пушки, какие только есть на свете, - внутрь яйца!
И войны прекратились как по волшебству.
В другой раз он сказал:
- Все комары - внутрь яйца!
И никто уже не мог найти ни одного комара на всей земле - от Южного
полюса до Северного.
А плохого Омобоно никому ничего не сделал, потому что он был хорошим
человеком, ведь даже имя его означает Добрый Человек. Незадолго до смерти
он разбил зеленое яйцо, растолок скорлупу в ступке, растер ее в порошок и
развеял на своем поле, чтобы никто не мог использовать яйцо с каким-нибудь
злым умыслом.
Я мог бы рассказать вам и о том, как однажды, когда яйцо еще было цело,
он и сам попробовал войти в него.
- Омобоно, внутрь яйца! - приказал он сам себе.
Но сидеть там внутри, в темноте, оказалось так скучно, что он поспешил
выбраться оттуда.

********************************************************************

Джанни Родари.

Паолетте Родари и ее друзьям всех цветов кожи


ШОКОЛАДНАЯ ДОРОГА

Жили в Барлетте три маленьких мальчика - трое братишек. Гуляли они
как-то за городом и увидели вдруг какую-то странную дорогу - ровную,
гладкую и всю коричневую.
- Из чего, интересно, сделана эта дорога? - удивился старший брат.
- Не знаю из чего, но только не из досок, - заметил средний брат.
- И на асфальт не похоже, - добавил младший брат.
Гадали они, гадали, а потом опустились на коленки да и лизнули дорогу
языком.
А дорога-то, оказывается, вся была выложена плитками шоколада. Ну
братья, разумеется, не растерялись - принялись лакомиться. Кусочек за
кусочком - не заметили, как и вечер наступил. А они все уплетают шоколад.
Так и съели всю дорогу! Ни кусочка от нее не осталось. Как будто и не было
вовсе ни дороги, ни шоколада!
- Где же мы теперь? - удивился старший брат.
- Не знаю где, но только это не Бари! - ответил средний брат.
- И конечно, мы не в Молетте, - добавил младший брат.
Растерялись братья - не знают, что и делать. По счастью, вышел тут им
навстречу крестьянин, возвращавшийся с поля со своей тележкой.
- Давайте отвезу вас домой, - предложил он. И отвез братьев в Барлетту,
прямо к самому дому.
Стали братья вылезать из тележки и вдруг увидели, что она вся сделана
из печенья. Обрадовались они и, недолго думая, принялись уплетать ее за
обе щеки. Ничего не осталось от тележки - ни колес, ни оглобель. Все
съели.
Вот как повезло однажды трем маленьким братьям из Барлетты. Никогда еще
никому так не везло, и кто знает, повезет ли еще когда-нибудь.

********************************************************************

Джанни Родари.

Паолетте Родари и ее друзьям всех цветов кожи


КАК ПРИДУМЫВАЮТ ЧИСЛА

- Давайте придумывать числа?!
- Давайте! Чур, я первый! Почти-один, почти-два, почти-три,
почти-четыре, почти-пять, почти-шесть...
- Это слишком маленькие числа. Послушай мои. Один сверхмиллион
биллионов! Одна восьмища миллионищ! Один удиви-удивятище и один изумилище!
- Подумаешь! А я могу целую таблицу умножения придумать! Вот смотри!
Трижды один - Паолина и Мартин!
Трижды два - вкусная халва!
Трижды три - нос скорей утри!
Трижды четыре - шоколад, вкуснейший в мире!
Трижды пять - ошибся опять!
Трижды шесть - я хочу есть!
Трижды семь - никогда суп не ем!
Трижды восемь - милости просим!
Трижды девять - мир слезам не верит!
Трижды десять - ничего не весят!
- Скажи-ка быстро, сколько стоит эта коврижка?
- Дважды "надеру-уши"!
- А сколько отсюда до Милана?
- Тысяча километров новых, один километр совсем уже старый и семь
шоколадок!
- Сколько весит слеза?
- А это по-разному. Слеза капризного мальчика весит меньше ветра. Слеза
голодного мальчика - тяжелее всей Земли!
- Очень длинная получилась сказка?
- Слишком!
- Давай напоследок придумаем еще несколько чисел. Знаешь, как считают в
Модене? Раз-и-раз, двас-и-двас, трижды-трижки, четыре коврижки и пяток
кочерыжек.
- А я посчитаю, как в Риме. Разик, двазик, третий тазик, а дальше
считай как знаешь...
********************************************************************

Джанни Родари.

Паолетте Родари и ее друзьям всех цветов кожи


ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПЯТЕРКИ

- На помощь! На помощь! - кричит, убегая, бедняжка Пятерка.
- Что с тобой? Что случилось?
- Разве не видите? За мной гонится Вычитание! Беда, если догонит!
- Скажешь тоже, беда!..
Но беда случилась. Вычитание настигло Пятерку и стало кромсать ее своей
острейшей шпагой - знаком "минус". Ну и досталось же нашей Пятерке... Но
тут, по счастью, мимо проезжала длинная заграничная машина - вот такая
длинная! Вычитание отвернулось на секунду, чтобы посмотреть, нельзя ли ее
укоротить немного, и Пятерка мигом скрылась в подъезде. Только это была
уже не Пятерка, а Четверка, и вдобавок с разбитым носом.
- Бедняжка, что с тобой? Ты подралась с кем-нибудь?
Боже правый! Спасайся кто может! Какой медовый голосок! Конечно, это
Деление собственной персоной. Несчастная Четверка еле слышно прошептала:
"Добрый вечер!" - и попыталась шмыгнуть в сторону, но Деление оказалось
гораздо ловчее и одним взмахом ножниц - вжик! - разделило Четверку
пополам: Двойка и Двойка. Одну Двойку оно спрятало в карман, а другая,
улучив момент, выбежала на улицу и вскочила в трамвай.
- Еще минуту назад я была Пятеркой! - плакала Двойка. - А теперь,
смотрите, во что я превратилась!
Вагоновожатый проворчал в ответ:
- Некоторые люди сами должны понимать, что им лучше ходить пешком, а не
ездить в трамвае.
- Но это же не моя вина! Я тут ни при чем! Я же не виновата! - краснея,
воскликнула Двойка.
- Да, конечно, дядя виноват! Так все говорят.
Двойка вышла на первой же остановке, пунцовая, как обивка на кресле. И
тут... ей опять не повезло: она отдавила кому-то ногу.
- Ах, простите, пожалуйста, синьора!
Но синьора, оказывается, нисколько не рассердилась, напротив, она даже
улыбнулась. Смотри-ка, да ведь это синьора Умножение! У нее очень доброе
сердце, и она очень жалеет людей, когда те попадают в беду, - она тут же
умножила Двойку на три, и вот уже перед нами великолепная цифра -
Шестерка. Почему великолепная? Да это же Пять с плюсом! Ни один учитель
никогда не напишет шесть, а припишет к Пятерке плюсик.
- Ура! Теперь я Пять с плюсом! И меня обязательно переведут в следующий
класс.