Евгений Бестужин.
Первые сведения
Первые упоминания о путешествиях на Вторую Землю относятся к 30-м годам нашего столетия. Никто не знает, происходили ли они раньше этого времени: скорей всего, происходили, но не носили массового характера. Возможно, пока не было многочисленных и объективных подтверждений таких перемещений, их принимали за простые галлюцинации: в описаниях болезни пациентов психиатрических лечебниц, наблюдавшихся в прошлом веке, встречаются похожие случаи. Почти наверняка многие из ранних трансферов обратно уже не возвращались: оказавшись без какой-либо подготовки, без орудий труда, даже без одежды среди дикой природы, они быстро погибали от голода и холода, от болезней и нападения зверей. Предполагают, что поначалу эпизоды путешествий были слишком кратковременны, не дольше нескольких секунд, и человек возвращался назад раньше, чем успевал понять, что с ним происходит, а потом или молчал об этом странном происшествии, или рассказывал о нем только в узком кругу, среди родных и близких, дальше которых эта история не выходила . Регулярная статистика <переходов> начала вестись только в 38-м году, когда появилось независимое Общество по изучению феномена телепортации (ОИФТ), которое объявило о своем создании на сайте в Интернете. Согласно данным этой старейшей организации, на сегодняшний день около 280 тыс. трансферов совершили больше миллиона перемещений.
С 35-го по 38-й год мы находим всего два десятка публикаций о Второй Земле, в основном в малотиражных изданиях, специализировавшихся по оккультным темам. В нескольких номерах <Семи лучей бессмертия> печаталось повествование некоего Рамишакра о его контактах с Космическими учителями <на голубой планете, очень похожей на Землю>, которые, по его словам, предсказали ему все историю человечества на протяжении следующей тысячи лет. Раз или два нечто подобное промелькнуло в <Необъявленном визите> и телевизионной передаче <Третий глаз>, рассказавшей о том, как двое подростков пропали летом в городском парке и появились только через трое суток, изможденные, в ссадинах и ранах и, что удивительней всего, с обмороженными пальцами. В журнале <Тетра> была напечатана целая подборка из рассказов людей, испытавших неожиданное перемещение из обыденной реальности в какие-то незнакомые, чаще всего безлюдные места, и так же внезапно вернувшихся назад. Но тогда эта информация привлекала к себе мало внимания, и читателей гораздо больше волновало предстоящее таянье арктических людов или извержение вулкана Фукду в Сенегале.
Перелом наступил в 39-м году, когда о необычных исчезновениях заговорили на страницах сетевых изданий и в центральной прессе. Поначалу эти сообщения носили тот же сенсационный характер, появляясь в ряду таких <достоверных> происшествий, как общение с полтергейстом или похищения НЛО. Ситуация осложнялась тем, что первые трансферы рассказывали о своих путешествиях очень путано и противоречиво, часто предлагая взаимоисключающие версии. Многие из них интерпретировали свой опыт в той или иной традиции, утверждая, что побывал в Земном Раю, в Атлантиде, у инопланетян и т.п.; изрядная часть сообщений была откровенной выдумкой. Однако по мере того, как количество переходов неуклонно возрастало, а в рассказах трансферов стала вырисовываться определенная закономерность, к ним начали относиться более серьезно. В начале 40-го года сразу в нескольких странах были созданы государственные комиссии, занявшиеся изучением этой проблемы; позже к ним присоединились десятки зарегистрированных и сотни неофициальных общественных фондов, группы независимых ученых, частные лаборатории и т.д. К 41-му году таких организаций насчитывалось уже больше тысячи. В девтерогеологии наступил период активного сбора материала, который очень быстро убедил мировую общественность в том, что Вторая Земля не является фикцией и контакты с ней действительно имеют место.
Параллельно стало выясняться и кое-что другое - научные исследования велись практически вслепую и серьезно страдали от недостатка точных фактов. На ученых обрушился чудовищный поток вымысла и дезинформации (некоторые исследователи всерьез предлагали проверять всех трансферов на детекторе лжи), и справиться с ними, при отсутствии четких критериев подлинности, оказалось очень нелегко. <Если человек исчез среди зимы и появился через несколько дней с южным загаром на лице, - саркастически замечал профессор Уолш, - это еще не значит, что он побывал на Второй Земле, а не слетал на курорт во время уикенда>. Перемещения происходили самопроизвольно, в уединенных местах и без свидетелей, и при малейшем подозрении, что за ними наблюдают, или наличии каких-либо датчиков у испытуемых начисто исчезала способность к переходам. До сих пор не известно ни одного случая, когда этот процесс был бы снят на камеру или зафиксирован той или иной аппаратурой. Другой проблемой стала невозможность перенести на Вторую Землю научное оборудование или контактировать с попадавшими туда людьми: примитивные приборы, сконструированные на месте самими трансферами, не могли дать сколько-нибудь серьезных сведений, к тому же при обратном возвращении их приходилось оставлять, как и сделанные в процессе работы записи, поэтому данные все равно получали со слов рассказчика, полагаясь на его добросовестность и память. В таких условиях проведение научных опытов оказалось практически невозможным, и работа свелась к записыванию показаний трансферов с их последующей обработкой и анализом. Самыми ценными считались - и остаются по сей день - <перекрестные> свидетельства незнакомых друг с другом людей, случайно встретившихся на Второй Земле, а также сообщения авторитетных, заслуживающих доверия личностей, например, известных политических деятелей или ученых. Несмотря на это, разброс статистических данных, полученных в различных исследованиях, оказался настолько велик, что к ним до сих пор приходится относиться с большой осторожностью.
Приведем несколько цифр с наиболее достоверных, по общему мнению, сайтов упомянутого уже ОИФТ и Всемирного Смитсоновского института. Среди людей, совершивших переходы, 5 % приходится на детей до 10 лет; 19 % - на подростков от 10 до 15 лет; 21 % - на молодых людей в возрасте от 15 до 25 лет; 44 % - от 25 до 35 лет; и менее 4 % - после 35 лет. Зарегистрированный возрастной минимум - 6 лет (арабский мальчик из Омана); максимум - 58 лет (монгол-скотовод из деревни Чьона близ Улан-Удэ). Доля трансферов, имеющих высшее образование, составляет около 75 %; из них 82 % заняты творческим и интеллектуальным трудом. Около 75 % совершили переход только один раз, 20 % - два раза, 7 % - три раза, и 3 % - четыре и более раз. Примерно два процента путешественников провело на Второй Земле меньше суток; более 12 % - 1-3 дня; 15 % - от 3 до 10 дней; 21 % - 10-30 дней; и 52 % - больше месяца; есть заметная тенденция к увеличению срока пребывания на Второй Земле после каждого успешного путешествия. Расовая и гендерная статистика официально не ведется: информация в этой области настолько противоречива и вызывает в обществе настолько бурную реакцию, что институты решили воздержаться от публикации таких данных.
Дискуссия вокруг
В 42-м году Джордж Чэпмен выпустил свою классическую книгу (именно ему принадлежит авторство этой анаграммы), в которой обобщил накопившийся опыт и попытался дать ему первую интерпретацию. В своей работе он подробно описал около сотни случаев перемещений и выделил в них несколько устойчивых признаков, свойственных всем без исключения гипер-переходам. Чэпмен указал, во-первых, что <прыжки> никогда не происходят в присутствии других людей и возможны только в те моменты, когда трансфер находится в одиночестве. Поэтому они случаются в безлюдных местах, на открытом воздухе и практически не встречаются в замкнутых помещениях, где трансфер может подозревать наличие соседей, даже если на самом деле их там нет. Во-вторых, все переходы являются спонтанными, непроизвольными, не зависят от желания и воли трансфера и чаще всего становятся для него полной неожиданностью (отсюда появился термин <внезапное перемещение>). Чэпмен оговаривается, что неожиданными они бывают только для новичков, потому что обычно сопровождаются особым комплексом ощущений, по которым трансфер заранее может догадаться, что он вот-вот совершит переход (опрошенные описывают их как <томящее предчувствие>, <ожидание>, <растерянность>, <головокружение>, <чувство пустоты> и т.п.); однако эти ощущения испытывают далеко не все, и нередко переход происходит внезапно, без всяких предварительных эмоций. В-третьих, перемещению подвергается только собственное тело трансфера, и на Вторую Землю он попадает абсолютно голым, не захватывая с собой ни одежды, ни каких бы то ни было предметов, даже если перед этим держал их в руках. В-четвертых, обратное перемещение происходит так же и на тех же условиях, что и первое, за исключением третьего пункта: вернувшись назад, трансфер оказывается в той же одежде и с теми же предметами, которые были при нем в момент перехода, вплоть до мелких соринок на пиджаке. Помимо этих обязательных условий, Чэпмен перечислил обстоятельства, благоприятствующие переходу или, наоборот, затрудняющие его. К первым он относил теплую солнечную погоду, близость водоемов или леса, ровное и спокойное расположение духа, физическое здоровье и склонность к продолжительным прогулкам; ко вторым - сильные внешние раздражители (вроде громкого шума, холода или дождя), внутренний дискомфорт, беспокойство, болевые ощущения и т.п. Чэпмен также нарисовал собирательный портрет среднестатистического трансфера, который имеет наибольшие шансы оказаться на Второй Земле. <Это человек скорее молодой, чем средних лет: образованный, с уравновешенным характером, который в силу каких-то обстоятельств оказался за городом, на природе. Обычно он находится в движении, в середине долгого, но неутомительного пути, когда на него еще не навалилась усталость. Он идет один, без спутников, рассеянно и машинально, не замечая ни дороги, ни своего тела, погруженный свои в мысли и озирая между делом красивый пейзаж>. Очевидно, пишет Чэпмен, в какой-то момент его свобода от внешнего мира и от самого себя достигает критической точки, вызывая определенное духовное и физическое состояние, в котором становится возможным - хотя и не обязательным - неожиданный гипер-переход. В качестве научного объяснения этому процессу автор книги предложил достаточно туманную гипотезу о параллельных вселенных, которые существуют одновременно и различаются только в незначительных деталях.
Сразу после появления появилась волна публикаций, в которой все четыре <постулата Чэпмена> подверглись резкой критике. На примере сотен случаев было показано, что <прыжки> происходят в домах, на улицах и даже в толпе людей, - как это случилось с одним коммивояжером, который внезапно исчез в переполненном аэропорту. Еженедельник <Нью Лайф> написал об Уинстоне Х. из Кливленда, который совершил переход, находясь в общественной бане, когда полку, на которой он лежал, заволокло паром; писатель Y, по его собственным словам, неоднократно делал это у себя в квартире, расхаживая взад-вперед по комнате; учитель Z несколько раз оказывался на Второй Земле, окапывая грядки на своем участке. Бывали эпизоды, когда именно сильный стресс; стремление избежать какой-нибудь нежелательной или опасной ситуации побуждали людей покинуть Землю. Российский врач М. В. Селиверстов приводит пример пациента, который исчез из зубоврачебного кресла, когда доктор вышел из кабинета за новым сверлом. <Я переходил через улицу, - писал в <Обсервер> архитектор по имени Хуан Рамирес, - сжимая под мышкой папку с чертежами. Неожиданно на другой стороне дороги загорелся красный свет; рядом громко заревел мотор, краем глаза я уловил движение ехавшего на меня грузовика и, отпрянув, почувствовал, что споткнулся о какой-то камень. Оглядевшись, я обнаружил, что нахожусь на зеленой лужайке посреди высокой травы; жаркое солнце пекло мне голову, а вдалеке поблескивала река>. <Паскаль Матье, студент Сорбонны, - сообщал в том же журнале профессор Соло, - проводил каникулы в горах Франш-Конте и занимался альпинизмом. Однажды, поднимаясь по узкой тропинке, огибавшей нагромождение гранитных глыб, он почувствовал, что под его ногами закачался большой камень. Едва он успел накинуть веревочную петлю на выступ скалы, как камень обвалился и рухнул в пропасть. Повиснув в воздухе, Матье стал осторожно подтягиваться на руках, упираясь ногами в стену, но скоро заметил, что петля, слабо сидевшая на круглом и замшелом выступе, раскачивается под тяжестью его тела и вот-вот соскользнет вниз. В этот момент вместо страха он почувствовал сильнейшее возбуждение, уже испытанное им раньше: он понял, что сейчас совершит переход, если только выплюнет жевательную резинку, которая каким-то образом мешала ему это сделать. В следующее мгновение петля соскользнула, Матье выплюнул комок резинки и мягко плюхнулся в мелкое болотце - примерно на 48 градусе северной широты. Прочь от него, шипя и извиваясь по воде и кочкам, ползла черная гадюка>. Польский художник Велиховски красочно описывал, как во время своих прогулок по живописным окрестностям Залесья совершал совместные перемещения со своей собакой, доберманом Джимом, который после перехода лишался своего поводка, так же, как его хозяин - джинсов и футболки. Особым достоинством этих путешествий художник считал то, что после них собака полностью избавлялась от блох.
Но самую острую критику вызвала гипотеза Чэпмена, в которой он попытался объяснить процесс гипер-перехода: ее называли <псведонаучной>, <абсурдной>, <дилетантской> и <совершенно не соответствующей истине> (журнал <Метроном>). В развернувшейся после этого дискуссии выделились три направления, которые занимались, соответственно, изучением Второй Земли, механизмом гипер-перехода и его взаимодействием с человеческой личностью. Логика рассуждений была проста: если Вторая Земля реальна, то она где-нибудь существует; если она является объектом, то занимает какое-то время и пространство; следовательно, можно попытаться установить ее координаты или хотя бы подыскать ей место в умопостигаемой картине мира. Вначале, когда число контактов лавинообразно нарастало, существовало мнение, что постепенно Вторая Земля близко сойдется с нашей планетой, а потом и сольется с ней, вытеснив ее или заменив, после чего все человечество окажется жителями новой, преобразившейся Земли. Позже, когда поток перемещений стабилизировался, были выдвинуты другие объяснения. Согласно одному из них, Вторая Земля - не что иное, как физический антимир, где трансферы состоят из античастиц и существуют в обратном течении времени (эту идею первым высказал американский астроном П. Клодт). Попадают в него благодаря <вихревому возмущению> всех четырех силовых полей - гравитационного, электромагнитного, сильных и слабых взаимодействий, - внутри которого в некоторых точках пространства на долю секунды возникает высокоэнергетический <туман>: аморфное состояние материи, служащее своеобразными промежуточным субстратом, где элементарные частицы переходят в <квазинейтральную> фазу и произвольно меняют свой заряд. Два молодых английских физика, Джеймс и Вуди, предложили иной вариант этой же теории, заявив, что Вторая Земля - это наша Земля, но существующая в мнимом времени, где все равно, в каком направлении двигаться, в будущее или прошлое, поэтому на ней и не могли появиться разумные существа (разум возможен только при условии однонаправленного времени). Авторы кембриджского сборника (Теренс, Бакхус, Корринген) писали, что Вторая Земля является планетой одной из отдаленных галактик - они назвали ее Гипербореей, - связь с которой периодически устанавливается с помощью межпространственных туннелей за счет исключительно сильных гравитационных искажений, связанных с зарождением новой черной дыры . Немецкий математик Левенхаузен предлагал считать ее зеркальным отражением нашей планеты, но не в антимире, а в особом измерении реальности, где темная материя, состоящая из нейтрино, становится светлой, а светлая - темной, и, таким образом, скрытая и воспринимаемая части Вселенной как бы меняются местами. Его ученик Бракович, развивая эту мысль, постулировал существование очень плотной <сверхтемной> материи, которая является общей для нескольких вселенных и при контакте с ней может провоцировать <мгновенное зарождение> новых вселенных или их частей. По его мнению, Земля, которую видели трансферы, возникает при каждом новом перемещении и исчезает вместе с путешественником. Одной из последних гипотез (во многом сходной с ранней идеей Чэпмена) явилась теория австрийского астрофизика и антрополога Карла Лухвица об антропоморфном векторе пространства. Он полагал, что маленькие участки свернутого 26-мерного пространства, существование которых вытекает из т.н. теории струн, могут упорядоченно выстраиваться в человеческих клетках, после чего их носитель способен свободно перемещаться в одной из шести четырехмерных пространственно-временных вселенных. Лухвиц также высказал мысль, что в момент перехода атомные ядра в теле трансфера состоят не из протонов и нейтронов, а из нестабильных мезонов и глюболов, поэтому перемещении должно происходить мгновенно, иначе тело трансфера распадется на элементарные частицы или аннигилирует с выделением энергии.
Идентификация Второй Земли
Социолог Джозеф Краковицкий пишет, что первые трансферы, оказавшиеся на Второй Земле, не были уверенны в том, что имеют дело именно с Землей. Сейчас мы знаем, что ее флора и фауна заметно отличаются от нашей (например, у осьминога там десять, а не восемь щупалец), но поначалу эти различия сбивали путешественников с толку. Зооботаник Сухаридзе, путешествие которого длилось немногим больше трех часов, определил около сотни новых видов растений и больше тридцати - животных, тогда как знакомых ему видов оказалось всего восемь. В то же время геологическая эволюция Второй Земли повторяет нашу с удивительной точностью, вплоть до очертаний рек и изгибов береговых линий. Считается, что первым человеком, убедившимся в том, что он попал именно на Землю, был японец Хакимари, когда в свое первое же свое перемещение он увидел Фудзияму - очертания горы, которую он не спутал бы ни с чем на свете. Позже другие путешественники узнавали Килиманджаро, Великий каньон, Мертвое море, дельту Нила и пр.; то же самое происходило и с небесными телами: почти все трансферы наблюдали Солнце, Луну, Большую Медведицу, Венеру и Полярную звезду. В 41-м году британский астроном-любитель Пул определил, что положение звезд на небе полностью совпадает с околоземным, насколько это можно увидеть невооруженным глазом.
Пространственное единство Второй Земли было установлено довольно быстро, но оценить единство времени оказалось гораздо труднее. Первые годы оставалось не совсем понятным, в какое время существования Второй Земли попадают трансферы - в разное или всегда одно и то же; всегда ли оно совпадает с тем временем, из которого совершается <прыжок> (если считать, как пишет Питер Джемми, <от сотворения Земли>) и соответствует ли время путешествия тому, которое протекает на Земле. При обсуждении этих вопросов ученые обнаружили интересную закономерность: оказалось, что амплитуда, определяющая пространственный и временной разброс гипер-переходов, стремительно сужается. Известно, что вначале трансферы попадали не только в совершенно разные места Второй Земли, но и переносились в сильно удаленные участки времени (в 37-38 г.г. зафиксированы предположительно самые древние и самые поздние перемещения, сдвинутые относительно настоящего момента на десятки, а, может быть, и сотни лет), однако уже в 40-42 г.г. все трансферы стали попадать примерно в одно и то же время и, как следствие этого, начали сталкиваться друг с другом.
Одна из первых таких встреч ярко описана датчанкой Беттиной Сольнес. Подобно Робинзону Крузо, вначале она заметила отпечатки чьих-то ног на увлажненной дождем земле. Осторожно проследив за ними, она увидела на поляне мальчика, который сидел на корточках и пытался поймать прыгавшую в траве лягушку. Заметив женщину, мальчик бросился бежать, и ей пришлось устроить за ним настоящую погоню. <Мы бежали минут десять, - пишет миссис Сольнес, - пока оба не выбились из сил. Мои ноги были исхлестаны до крови, я все время кричала по-французски и по-английски, пытаясь его остановить, но он не понимал ни слова. Я боялась, что потеряю его из виду и уже не найду: Наконец, он сообразил, что я не хочу причинить ему вреда, и дал к себе подойти; я обняла его, заливаясь слезами: Его звали Хоакином, он был из Уругвая. Его мучил сильный голод, и я, как могла, накормила его побегами дягиля и запеченными на солнце мидиями, которые выловила в большом озере. Поев, мы оба заснули у воды; но когда я проснулась, его со мной уже не было>. К сожалению, подобные знакомства не всегда заканчивались так благополучно: биржевой маклер из Калькутты едва не убил чернокожего Дика К., приняв его за местного аборигена, дикаря-каннибала, покушавшегося на его жизнь.
В научной литературе уже не раз поднимался вопрос о том, была ли обитаема Вторая Земля до начала гипер-переходов (если предположить, что у такого начала имеется четкая граница). Есть достоверная информация, что ранние трансферы заставали там других людей - или кого-то, похожих на людей, - постройки, здания, даже целую цивилизацию (зафиксировано около сотни таких случаев). Теокопулос Бубонас, преподаватель из Афин, писал, что видел настоящий город, множество высоких зданий необычной, неземной архитектуры; актриса Диана Фолиньо говорит только об одном доме, похожем на <дворец эпохи Возрождения>; Пеккинс, аспирант из Калифорнийской школы искусств, сообщает, что встретился в холмистой долине возле Олбани с <двумя красиво одетыми людьми>, которые говорили с ним на незнакомом языке, а потом исчезли так же внезапно, как и появились. Все эти случаи относятся к 35-37 г.г., когда временная дисперсия переходов была максимальной, поэтому, возможно, речь идет об очень древних или, наоборот, очень поздних моментах существования Второй Земли. Позже поступали сообщения, что трансферы находили скелеты умерших людей: непонятно, были это останки аборигенов или тех же трансферов, оказавшихся там раньше, и в каком времени находились те, кто делал эти находки, поскольку других свидетелей при этом не было. На сегодняшний момент существует три версии, объясняющие присутствие других людей на Второй Земле: 1) это земляне, древние трансферы, которые сформировали развитое общество, а потом по каким-то причинам исчезли; 2) это более поздняя эпоха нынешней волны трансферов; 3) это коренные жители Второй Земли, люди или гуманоиды, которые либо уже исчезли, либо только появятся впоследствии. В пользу позднего происхождения обитателей Второй Земли говорит тот факт, что сейчас путешественники не находят никаких сооружений, предметов или следов деятельности человека, которые должны были бы остаться в том случае, если бы упомянутая цивилизация находилась в прошлом. Противники этой гипотезы отмечают, что мы не знаем, как давно существовала эта развитая культура, возможно, что с тех пор прошли уже сотни тысяч лет, поэтому обнаружить ее чрезвычайно трудно. Ясно только одно: в настоящее время Вторая Земля - совершенно дикая, безлюдная планета, где, помимо трансферов, нет никаких людей. Мы имеем дело с точной копией земного шара, лишенной всех последствий техногенной деятельности, планетой с обильной и богатой фауной и флорой, многие представители которой на Земле давно исчезли или никогда не существовали, с кристально чистой водой и идеальным воздухом, каким человеческие легкие не дышали уже, по крайней мере, несколько тысяч лет, с девственными лесами и первозданным океаном. Это никем еще не тронутый, не оскверненный человеком мир, который часто и по праву называют возрожденным Раем.
Проблемы перехода
О том, что происходит с организмом человека во время перехода, мы знаем благодаря смелым экспериментам трансферов, которые проводили их на свой страх и риск, нередко с большой опасностью для жизни. Бернхард Курвиц, венгерский инженер и чемпион <гипер-прыжков>, совершивший за 29 лет восемнадцать перемещений, поставил на себе десятки опытов, стремясь определить границу, за которой человеческое тело и его части перестает быть объектом перехода. Он зашивал себе под кожу медленно растворяющиеся ампулы с радиоактивными маркерами, глотал перфорированные мешочки, содержимое которых постепенно переваривалось под действием желудочного сока, вводил в вену органические красители, пигментирующие волосы, закапывал в глаза атропин и белладонну, чтобы проверить, будут ли его зрачки расширены после перехода. Поскольку момент прыжка был неизвестен, он приобрел привычку очень медленно пережевывать пищу, оставляя ее полуразложившейся во рту, и нарочно отращивал себе мозоли, чтобы убедиться, до какой степени должно дойти омертвение тканей, чтобы они перестали переноситься вместе с ним. Обобщив свои наблюдения, Курвиц пришел к выводу, что переносимые вещества и клетки должны непосредственно участвовать во внутренних процессах организма (метаболических, секреторных, кровообразующих и др.), поскольку, вываливаясь из своей цепочки, они становятся <невыездными>. Он установил, что если взять в руку только что отрезанные волосы, они останутся по другую сторону гипер-перехода; полуотрезанный ноготь переносится свободно, в отличие от отрезанного полностью; капля крови - только до того момента, когда ее коагуляция становится необратимой. Данные этих экспериментов, по мнению Курвица, указывали на то, что каждая частица в человеческом теле имеет индивидуальный отпечаток, личный знак, по которому признается принадлежность к определенной особи, и частица, лишившаяся этой метки, выпадает из процесса перехода. Чтобы проверить эту гипотезу, перед последним <прыжком> Курвиц пересадил себе чужую почку, однако на Землю он больше не вернулся, - предполагают, что он погиб от большой потери крови.
Другой исследователь, греческий монах Скалиос, экспериментируя с солнечными часами, вывел известное <правило тождества>, по которому время, проведенное на Второй Земле, равноценно времени, прошедшему в нашем мире, с отклонением, не превышающим 0,00001 % от возраста трансфера. Для столетнего старика это отклонение составляет 0,365 суток, т.е чуть меньше девяти часов, для годовалого младенца - около пяти минут. В правило тождества не выписываются редкие случаи <сжатого> или <растянутого> перемещения, когда трансфер, вернувшийся после трехнедельного отсутствия, обнаруживает, что на Земле прошло только двое суток или, наоборот, уже четыре месяца. Среди других экспериментаторов можно отметить близнецов Дана и Бэкки, которые первыми развенчали миф о целительном свойстве гипер-переходов: нанося себе раны разной степени и прививая различные болезни, они установили, что после перемещения трансфер может, в лучшем случае, избавиться от заноз и прочих инородных тел, вроде проглоченной иголки или застрявшей в тканях пули, но не от вирусов, раковой опухоли или переломов.
Одним из важнейших вопросов, так и не нашедших до сих пор окончательного решения, остается идентичность личности и тела трансфера до и после перехода. Сторонники квантовой телепортации утверждают, что при перемещении объект уничтожается, а в другом месте возникает его точная копия; при обратной телепортации происходит то же самое. Получается, что путешествующий трансфер либо многократно умирает и воскресает, либо распадается на ряд отдельных, последовательно продолжающих друг друга индивидов, что выглядит достаточно абсурдно. Более правдоподобной кажется теория, согласно которой в организме трансфера происходят психосоматические изменения на уровне микрочастиц (Беркли, Филби; теория <двух полей> Каммонса), связанные с особым состоянием материи в живых телах. В этом случае личность трансфера остается прежней, и меняется только ее внутренняя структура. Такие представления лучше согласуются с данными опытов, которые показывают, что после перемещения физическая и духовная составляющая трансферов не претерпевают серьезных изменений, не считая тех, что естественно вытекают из самих обстоятельств гипер-перехода и связанного с этим шока.
Трансферы и общество
Возвращаясь на Землю, трансферы сталкиваются с разным отношением к себе людей и ведут себя совершенно индивидуально. Социологи считают, что поведение человека после возращения во многом зависит от того, как он относится к происшедшему событию, видит его в положительном или негативном свете. Некоторые всю жизнь не могут оправиться после одного единственного путешествия; другие легко привыкают к многократным переходам и без видимых проблем ведут свою двойственную жизнь, протекающую сразу в двух вселенных. Яркий пример такой успешной адаптации - Пьер Рафалович, основатель концерна <Паллос>, который уверенно возглавляет свою процветающую компанию, несмотря на то, что за последний год уже дважды совершал перемещения (оба раза во время важных производственных совещаний). Часть трансферов изолируется от общества, замыкается в себе и избегает других людей, рассматривая свою способность к внезапным переходам как своего рода проклятие, которое создает для них область нестабильности, зыбкости в любых делах, грозя неудачей и провалом в самый неожиданный момент. По свидетельству психологов, они жалуются на чувство неуверенности, дезориентацию в жизни, им кажется, что они <потеряли под ногами почву>, их существование обессмыслено тем, что может прерваться в любую секунду, забросив их в незнакомую и чуждую среду, полную непосильных трудностей и смертельного риска. Некоторые из этих людей ищут опоры в религии, в философских и мистических учениях; нередко они объединяются в общества и союзы, где находят поддержку в беседах с другими трансферами и практических упражнениях, которые помогают им морально и физически подготовиться к новым перемещениям или приспособиться к здешней жизни. В одной Британии известно, по крайней мере, несколько десятков таких обществ. Почти все они владеют частной собственностью, имеют свой печатный орган, ведут активную культурно-просветительскую деятельность и влияют на экономическую жизнь в стране. В Соединенных Штатах среди трансферов можно встретить известных политиков, крупных бизнесменов, артистов, музыкантов, религиозных проповедников, телеведущих, журналистов и спортсменов. Эти люди считают свои перемещения позитивным опытом и видят в них особый дар судьбы, который позволяет им испытывать новые и неожиданные ощущения, а с другой стороны, выделает их из общей среды и кладет на них своеобразную печать избранничества, которая дает им дополнительные преимущества и помогает продвижению в карьере. По мнению многих политических обозревателей, губернатор штата Оклахома победил на последних выборах не в последнюю очередь благодаря тому, что построил предвыборную платформу на подчеркивании своего статуса трансфера как мужественного и решительного человека, достойно справившегося с лишениями и проблемами, которые выпали ему на Второй Земле. Он и подобные ему путешественники рисуют облик трансфера как человека закаленного и энергичного, прошедшего через суровый опыт жизни, подобно службе в армии или борьбе с тяжелым недугом; более того, как приверженца традиционных ценностей, наделенного духом инициативы и свободомыслия в духе первых американских поселенцев, которые отличались смелостью и предприимчивостью, не боялись тяжелого физического труда и отважно смотрели в лицо опасности.
Реакция общества на трансферов не менее разнообразна. Она варьирует от восторженной до резко негативной, от апологетической до враждебно-агрессивной. Их превозносят как провозвестников новой жизни, первенцев грядущего преображения Земли, как небесных пророков и посредников божественной силы, присланных с миссией всеобщего обновления человеческой цивилизации. Трансферы, ставшие духовными лидерами, объединяют вокруг себя адептов и верующих, образуя религиозные общины. Самая крупная из них, <Церковь чистоты>, создала так называемую <Радужную лигу>, которая, во многом смыкаясь с движением <зеленых>, приобретает все большую поддержку в мире. В то же время широкие слои населения относятся к трансферам довольно настороженно, считая их людьми сомнительными, ненадежными, психически и морально неустойчивыми, на которых <нельзя положиться> (журнал <Сегодня>); эгоистичными, замкнутыми и оторванными от жизни (еженедельник <Научная жизнь>); чужеродными, <себе на уме>, действующими только в собственных интересах (газета <Нувель обсервер>), и даже опасными и угрожающими обществу (<Панч>). Их обвиняют в том, что они держатся особняком и преследуют какие-то свои далеко идущие цели (сведения агентства <Промо>); из-за них возрастает фактор неожиданности и риска, затрудняется ведение судебных дел, нарушается традиционный и привычный образ жизни, страдают нравственность и мораль (сведения фонда Палинсона). <Железный дивизион>, группа неонацистов из Бруклина (<Цайтунг>), видит в них мутантов, давно утративших человеческую природу и внедрившихся в человеческое общество, чтобы разрушить его здоровые основы.
Промежуточное положение в этом спектре занимает интеллектуальная среда, из которой, по некоторым данным, происходит большинство трансферов. Здесь преобладает сдержанно-доброжелательное отношение к гипер-переходам как к культурному и научному феномену, который требует тщательного изучения и анализа. В периодических изданиях, сетевых источниках, религиозно-философской литературе контакты со Второй Землей толкуются в контексте общего развития цивилизации, ее исторических тенденций и возможных перспектив. Культурологи видят корни представлений о Второй Земле в учениях и верованиях древности, в космических идеях античных греков и откровениях средневековых мистиков. Рамки этой работы не позволяют перечислить все многочисленные варианты и интерпретаций этой темы, поэтому мы приведем только некоторые примеры. Еще пифагореец Филолай писал, что на одной орбите с землей вращается другое небесное тело, называемое <антитеррой>, или <противоземлей>. Ее невозможно увидеть, поскольку она находится на другой стороне невидимого нами <центрального огня>, расположенного в центре мироздания посреди эфира (Джордано Бруно позже утверждал, что <противоземлей> Тимей и другие пифагорейцы называли попросту Луну). Более поздние оккультные течении стали считать, что <противоземля> постоянно находится на другой стороне орбиты, и ее заслоняет Солнце. Некоторые легенды наделяли ее различными существами, якобы враждебными людям. Христиано-мусульманские <братья чистоты> пишут о суфийской <Просторной земле Бога> - идеальном прототипе нашей планеты, существование которого должно быть скрыто до конца времен. По их учению, после Страшного Суда наша Земля превратится в Ад для грешников, а праведники перенесутся на Вторую Землю, в непорочный и вечный образ тварного мира, построив там новый град Иерусалим. В ежегодных отчетах оксфордского <Общества Мухйи ад-дина Ибн 'Араби> упоминается учение этого автора о <Белой Земле>, умозрительно-духовном мире, существующем непосредственно среди <первопыли>, где обитают ангелы, потерявшие рассудок от любви к Богу. <Земля эта, - пишет Ибн ал'Араби, - расположена за пределами мира природы. Она названа <землей> с тем, чтобы определить местонахождение этих ангелов, занимающих пространство. Она не допускает тления и перемены и остается такой, какой она была в Божественном знании от века. У человека в этой земле есть подобие, и он имеет с этими ангелами нечто общее. И в каждом из миров он имеет подобие, присущее данному миру>.
Традиционно большое внимание этому феномену уделяют индуистские и псевдо-индуистские философы и теологи. Пакистанский профессор Радхишакан в своем труде <Скрижали Бога> доказывает, что Вторая Земля не является ни <акашей> (;k;;a), ни геометрическим пространством (di;, <диш>), и проходит к выводу, что это так называемый <третий мир Брахмы>, мир истины (satya loka), который не погибнет, даже когда погибнет вся кальпа (kalpa), т.е. наше мироздание. Его оппонент Йадзуро считает, что новая планета - это <Золотая земля> (k;;canam;y; bh;mi) из <Энциклопедии Абхидхармы>; в Патанджала-даршана она называется землей Васумати. Здесь на горе Сумеру обитают блаженные, но чувственные боги, относящиеся к <клану тридцати>, и находятся сады наслаждений - Мишравана, Нандана, Иайтраратха и Суманаса; согласно толкованию Виджьяспы, туда могут попадать и добродетельные люди. В книге <Адхарма>, написанной неким Sakisa и напечатанной в Дели, сказано, что способность к переносу определяется кармой, поэтому каждый трансфер заново перерождается на Второй Земле в силу своих достоинств, а возвращается обратно из-за сделанных ошибок. С другой стороны, возможно, что Вторая Земля - это Небо Тушита, небесное царство, где обитал Будда до своего воплощения и где люди, достигшие максимальной кармы, перерождаются, чтобы вернуться обратно на Землю в облике боддхисаттв. В таком случае, вернувшиеся трансферы - это не грешники, а переродившиеся праведники. Sakisa также считает, что Вторая Земля - это область <дхарма>, правильного или праведного мира, а наша Земля - напротив, <адхарма>. К этому мнению примыкают разнообразные оккультные течения, называя Вторую Землю <Космическим центром Вселенной>, <высшим уровнем бытия> и тому подобными именами.
За исключением индуистов, представители основных религиозных конфессий обращаются к девтерогеологии сравнительно редко, как правило, ограничиваясь немногочисленными заявлениями высокопоставленных лиц. Они сдержанно замечают, что появление Второй Земли дает человечеству новый шанс более разумно и правдиво устроить свою жизнь, начав ее <с чистого листа> (пасхальное выступление папы Пия Х), видят в ней Божий дар, преисполненный <великого смысла и неизреченной тайны> (речь патриарха Кирилла на 4-м Архиепископском соборе), призывают к покаянию и искуплению грехов перед феноменом явленного Богом чуда (сборник проповедей архиепископа Кентерберийского), указывают на необходимость веротерпимости и национального единения в общинах, возникающих на Второй Земле (совместная статья раввина Раби Элияху и пастора Эрлонга в <Иерусалим пост>). В то же время в богословских и околорелигиозных кругах периодически мелькают упоминания о <небесном граде Китеже>, <небесной пустыне>, в которой <воссияет тысячелетние царство праведных>, <обители Богоизбранных> и Земле обетованной, где исполнится завет евреев с Богом.
Мысль о <переломе истории> и ее <фундаментальном сдвиге> преобладает и в попытках философского осмысления Второй Земли. <Мы не знаем, для кого и почему открылись врата в этот внезапно обретенный рай, - пишет по этому поводу известный филолог И. Максимов, - но нам трудно отрешиться от надежды, от захватывающего дух предчувствия, что не все еще потеряно, что мы, подобно Фаусту, можем омолодиться, погрузившись в источник чистейшей новизны. Все, что мы испортили здесь, мы исправим там; все, что не достроили здесь, закончим там; все, что тяготило нас здесь, отбросим там. Это великая идея, великая надежда, которой, возможно, суждено когда-нибудь сбыться: Был вечер, и было утро: день вторый>.
Колонизация
Заселение Второй Земли нередко сравнивают с эпохой Великих открытий, освоением Америки и героическими подвигами первопроходцев. Действительно, быт и жизнь первых трансферов были крайне опасными и трудными. Перемещения заставали их врасплох, они оказывались в неизвестном месте, без какой-либо помощи и поддержки, не имея для выживания ничего, кроме своих рук и знаний. Подготовка к переходам была невозможна, каждый раз это были новые места, и даже если путешественнику удавалось как-то обустроить свое жилье во время первого визита в какой-нибудь пещере или на деревьях, в следующий раз он оказывался в тундре или среди ледников, в непроходимом лесу или в сердце выжженной пустыни, где все приходилось начинать заново. Шансов встретиться с другими трансферами было немного, поскольку их пути во времени и пространстве, как правило, не пересекались; бороться за существование приходилось в одиночку, без товарищей и спутников, полагаясь только на себя. Смертность среди этих пионеров достигала 85 %; большинство умирало от голода или переохлаждения, отравления незнакомыми растениями, от ран, полученных при попытке добыть себе пищу, нападений зверей, болотного гнуса и хищных птиц, набрасывавшихся на голых, обессиленных и беспомощных людей, у которых в качестве орудия защиты и труда имелись только камень или палка. Надежды на ре-телепортацию также были невелики: во-первых, обратные переходы происходили так же неожиданно и спонтанно, как и прямые, а, во-вторых, они требовали благоприятных внешних и внутренних условий, поэтому чем больше человек погружался в пучину физических и нравственных страданий, тем меньше он мог рассчитывать на возвращение домой.
Постепенно ситуация стала меняться в лучшую сторону. Разброс перемещений в отношении времени и места сильно сократился: трансфер мог надеяться, что попадет в уже знакомую ему среду и даже, если повезет, воспользуется плодами своих прошлых трудов, какими бы скромными они ни были. Как показывают данные ОИФТ, к 43-му году временной диапазон <прыжков> сузился до нескольких минут, а пространственный - до нескольких десятков километров; при этом общее число и продолжительность путешествий все больше увеличивалось, поэтому трансферы стали объединяться в группы и даже крупные колонии. Хроника одной такой общины описана в книге <Опыт рая> Ралфа Томмазо, итальянского дизайнера, который возглавлял ее в течение нескольких недель. Уровень жизни в этом поселении, насчитывавшем в разное время от 100 до 250 человек и находившемся в районе реки Замбези, соответствовал уровню жизни первобытного общества. Его члены пользовались каменными топорами, рыбачьей сетью, сплетенной из лиан, обтесанными копьями и стрелами и луками с тетивой из бычьих жил. Они одевались в шкуры животных, разводили огонь трением, жили в выкопанной руками землянке и подчинялись вожаку. Понятия лидерства и подчинения было довольно условным, поскольку вожак мог исчезнуть в любой момент, так же, как и каждый житель колонии. Все усилия общины были направлены на выживание, ни на что другое просто не оставалось времени; положение в трансфера в группе определялось его способностями и познаниями, пригодными для достижения этой цели; особым уважением пользовались старожилы, пробывшие в общине больше двух-трех недель (некоторые потом возвращались в нее снова, иногда дважды или трижды). Отношения между членами общества регулировались своеобразным уголовным правом, в котором классификация преступлений соответствовала земной, а наказание сводилось к изоляции преступника до его перехода на Землю, где он будет судим соответствующими органами по свидетельствам своих соседей по общине, которые к тому времени тоже окажутся на Земле. Томмазо пишет, что в то время, когда он руководил колонией, произошло несколько случаев воровства, два изнасилования и одно убийство: все эти дела до сих пор рассматриваются в одном новозеландском суде. Он сообщает также, что в общине родилось двое детей: очевидно, это были первые люди, появившиеся на свет на Второй Земле. Питались члены общины в основном фруктами и кореньями, редко мясом, и особенно страдали от недостатка соли, которая не встречалась в тех местах. Характерным для умонастроения общинников было то, что никто из них не прилагал особенно больших стараний для обустройства более продолжительной и комфортной жизни, - все понимали, что им не придется воспользоваться этими трудами, поэтому смысл и цель всех усилий сводились к тому, чтобы дожить до возвращения домой.
Более позднее и устойчивое поселение описано в трех репортажах журналиста <Нового обозрения> Ханессена, которые он опубликовал после нескольких путешествий на Вторую Землю. К тому времени, когда Ханессен попал в Годур, тот существовал уже больше полутора лет. Средний стаж обитавших в нем людей насчитывал несколько месяцев, больше половины жителей после обратного перемещения возвращались в него снова, проведя на Земле всего пару недель. Многие годурцы проводили на Второй Земле больше времени, чем на первой; естественно, теперь их больше волновала их тамошняя судьба, для устройства которой они не жалели времени и сил. Они добывали уголь и руду, плавили металл, из которого делали орудия и инструменты, строили корабли, плавали по реке и торговали с соседями. Поселение окружала мощная бревенчатая стена, главное здание - городской центр - было сложено из тесаного камня. В Годуре имелись суд, тюрьма, школа, кладбище и церковь, полиция и армия, торговые склады и магазины, где покупатели расплачивались местными деньгами - металлическими табличками с цифрами и городским гербом. Поскольку в это время исходный перемещений пункт совпадал с конечным с точностью до нескольких десятков метров, в Годур попадали люди из одной и той же местности, говорившие на одном языке и имевшие сходные традиции. Его жители работали, ходили в театр, женились и рожали детей - иначе говоря, жили полноценной жизнью, которая отличалась от земной только некоторой упрощенностью быта, тотальным отсутствием телекоммуникаций и идеально чистой экологией. В Годуре уже в полной мере проявились те тенденции, которые позже поставили человечество перед очевидным фактом, - на наших глазах полных ходом идет постоянная и целенаправленная колонизация Второй Земли.
Современное состояние
Как ни странно, получить сведения о том, что происходит в поселениях <двельфов> (dwelves), как теперь их стали называть, сегодня значительно трудней, чем раньше. С одной стороны, положение со Второй Землей явно изменилось к лучшему: произошел своего рода технологический прорыв, благодаря которому связь с двойником Земли стала более устойчивой и менее спонтанной. Полгода назад появились первые сообщения о <камере Холланда>, где искусственно созданные условия, максимально благоприятные для совершения перемещений, позволяют увеличить вероятность гипер-переходов на 20-25 %. Правда, пока через эту камеру не было отправлено ни одного человека, но в ряде случаев удалось переместить животных (крысу и козу), зерно пшеницы и овечью шерсть. По некоторым данным, в последнее время идет интенсивная работа по переносу неживых объектов, в частности, искусственных алмазов; однако исследования такого рода строго засекречены, поскольку имеют отношение к стратегическому освоению Второй Земли. Сами трансферы стараются усилить контроль над гипер-переходами с помощью самых разных способов - особой диеты, психического аутотренинга, медитации, химических препаратов, физиотерапии, водных процедур, восточной медицины и специально разработанной системы упражнений, получившей название <комплекса иглы>. По мнению авторов этой методики, она позволяет значительно усилить свою способность к перемещению и даже пробудить ее у тех, кто никогда ею не обладал. Несколько брошюр с такими рекомендациями уже стали международными бестселлерами, но количество перемещающихся при этом заметно не увеличилось.
С другой стороны, последняя информация, поступающая о Второй Земле, выглядит туманной и противоречивой. Кажется, что ее общество становится все более замкнутым, обособленным от <непосвященных>, стремясь изолироваться от своего <Большого брата>, и чем прочней и уверенней оно стоит на ногах, тем сильнее проявляется его тяга к независимости. Его жители все более ассоциируют себя друг с другом, а не с теми нациями и государствами, откуда они произошли. Они отстаивают собственные интересы и в то же время ревниво скрывают свою жизнь от внешних сил, справедливо видя в них желание доминировать на богатой и малозаселенной, обладающей огромными ресурсами планете . Существуют даже определенные признаки цензуры, налагаемой на любые материалы и сведения о Второй Земле. Похоже, трансферы все чаще видят в нас своих врагов, покушающихся на их молодую колонию и пытающихся насадить свои старые, земные ценности, которые, с точки зрения <двельфов>, представляют для них угрозу. В обществе идет упорная, но скрытая борьба: она проявляется в неявной форме, в виде подспудного, но упрямого сопротивления, замалчивания, косвенного противодействия, негласной оппозиции и саботажа. В то же время раздаются тревожные голоса об опасности сепаратизма, о незаконной деятельности отдельных групп и лиц, которые пытаются оторвать далеких переселенцев от своей родины, от вскормившего и воспитавшего их народа.
В этой ситуации, возможно, будет целесообразно обратиться к моему личному опыту внезапных перемещений, чтобы попытаться приподнять завесу тайны над тем, что сегодня происходит в колонии двельфов. Я не отношусь к трансферам со стажем - мне удалось побывать на Второй Земле только один раз, около двух месяцев назад, и я провел на ней всего несколько часов. Мое перемещение произошло рано утром, когда я находился в своей ванной и чистил зубы, размышляя о том, какой костюм мне следует надеть на совещание в ФАО. В какой-то момент я поднял глаза, чтобы посмотреть на себя в зеркало, и обнаружил, что стою на незнакомой улице: довольно современной на вид, с гладкой брусчаткой и электрическими фонарями, вдоль которой стояли пустые и темные дома. Был вечер - не слишком поздний, судя по тому, что в разрыве облаков проглядывал закат, - и шел мелкий дождь, который почти сразу прекратился. Я стоял абсолютно голый у мокрой каменной стены, сложенной из больших кирпичных блоков, с высоко и редко расположенными окнами, на которых висели тяжелые ставни; меня трясло от холода, поэтому я начал стучаться в ближайшую дверь. Через несколько минут ее открыла молодая девушка, которая спокойно и без лишних вопросов проводила меня в хорошо натопленную комнату с большим камином. Там находилось еще три женщины, более зрелого возраста (самой старшей было около сорока); они дали мне завернуться в шерстяное одеяло, напоили чем-то крепким и горячим и после небольшой заминки принесли комплект мужской одежды, которая оказалась мне немного велика. Я оделся в простую рубаху и штаны из домотканой ткани, куртку с бахромой, высокие сапоги и войлочную шляпу (от последней я хотел отказаться, но старшая из женщин твердо настояла, чтобы я ее надел); после этого меня сразу пригласили к столу, где стояли жаренная дичь, хлеб, вареные овощи и фрукты. Осмотревшись, я заметил, что обстановка комнаты, как и моя одежда, выглядит вполне добротной, удобной и уютной, несмотря на то, что все стоявшие в ней предметы смотрелись грубовато и были явно сделаны вручную. В любом случае, они далеко превосходили то, что я рассчитывал увидеть. Пока я ужинал, появился какой-то мужчина, который молча опустился в кресло и стал слушать то, что я рассказывал о своем перемещении. Сами хозяева были неразговорчивы и уклонялись от моих расспросов, - я понял только, что нахожусь среди соотечественников и что скоро меня отведут в <фильтрационный пункт>, где объяснят, что я должен делать дальше. После еды мужчина, одетый точно так же, как и я, - за исключением черной нашивки на рукаве, означавшей, как мне объяснили, что он является старостой квартала, - вызвался проводит меня в мэрию, где регистрировали новых поселенцев. Мы прошли две или три улицы, не встретив по дороге ни души; когда я спросил об этом своего спутника, он коротко ответил, что у них принято рано ложиться спать. Идти можно было прямо посреди улицы - никакого транспорта в городе не было. Мэрия отличалась от других домов маленьким портиком с колоннами и балконом во всю длину фасада; внутри здания пахло свежим деревом и табаком, который курил сидевший в приемной человек, судя по кокарде на фуражке, представитель власти. Этот чиновник, небритый парень лет двадцати, подробно расспросил меня о гипер-переходе, особо интересуясь тем, бывал ли я на Второй Земле раньше и где именно. Записав мое имя в какой-то гроссбух, он сообщил, что меня поселят в гостиницу для перемещенных лиц, а завтра утром я должен буду явиться к нему за новыми инструкциями. Я узнал, наконец, что нахожусь в городке Младость, почти в ста километрах от того места, где я живу: таким образом, в момент <прыжка> я переместился не только во времени, но и в пространстве, что случается довольно редко. Пока мы разговаривали, в комнату торопливо вошел какой-то человек и спросил, готовы ли они принять гостей, которые должны вот-вот прибыть с Земли; чиновник в фуражке ответил, что их уже давно ждут в <Логосе>. Этот диалог меня очень удивил, но никто не позаботился о том, чтобы дать мне какие-либо объяснения.
Гостиница, куда меня препроводили, отапливалась батареями и имела просторный холл. В углу стоял аппарат с прохладительными напитками, почти такой же, как на Земле, только стаканчики вместо пластмассовых были берестяными. Кроме меня, в ней обитал еще один постоялец, по имени Смак, - это был единственный человек, который обрадовался моему появлению и согласился ответить на все мои вопросы. Он жил здесь уже восемь дней, переселившись с Земли из городка Вуковка, где служил оценщиком в страховой конторе. На Второй Земле его поставили работать на корчевке леса. Смак объяснил, что всем вновь прибывшим присваивают временный статус и определяют их на самые тяжелые работы, например, в рудники или на лесоповал (если только у них нет какой-то особенно ценной и нужной здесь профессии); то же самое будет и со мной. После трех недель таких работ, которые считаются испытательным сроком, меня переведут в более высокий ранг, еще через месяц - на ступень выше, и т.д. Он рассказал, что двельфы получают электричество от ветряных мельниц и приливных электростанций; на работах используют тяжелые машины вроде землечерпалок или тягачей, но по городу передвигаются в основном пешком, потому что электрокары, появляющиеся иногда на улицах, очень дороги и доступны только высокопоставленным лицам. Вся власть в городе принадлежит не мэру, а губернатору так называемого <Союза городов>, который сам здесь никогда не появляется и управляет всем через своих представителей. Развлечений после работы нет никаких, за исключением борделей, которых очень много, потому что многие женщины вынуждены зарабатывать проституцией; но для этого нужны деньги, а их ему пока не платят. <Логос>, о котором упоминал чиновник - это самый лучший и дорогой бордель в городе; дом, в который я попал в первый раз, тоже бордель, но поскромнее.
Поскольку спать мне не хотелось, я решил немного пройтись по улице. Из ворот гостинцы я вышел на набережную, где на парапет с шумом набрасывались большие волны. Над улицей светила полная луна, ветер гнал по мостовой пустые коробки и клочки бумаги. Один из них прилип к моей ноге; я развернул его и прочитал объявление о наборе добровольцев для бурения подводных скважин. Едва дочитав последнюю строчку, я перенесся в свою комнату и повис в двух сантиметрах над диваном, на который тут же рухнул, сломав себе правый мизинец.
Заключение
Путешествие на Вторую Землю произвело на меня двойственное впечатление. Атмосфера того места, в которое я попал, показалась мне мрачной, подозрительной и в моральном плане оставляющей желать лучшего. Жизнь многих трансферов, несомненно, не особенно приятна, они находятся во власти людей, о которых нам ничего не известно и чьи политические принципы и взгляды, возможно, сильно отличаются от наших. В отношении этих поселений царит полная политическая, экономическая и юридическая неясность, что вызывает естественную озабоченность и тревогу. В то же время ясно, что прогресс в колониях двельфов продвинулся значительно дальше, чем принято считать, и что этот факт по каким-то причинам скрывается. У них есть электричество, металлургия, текстильная и деревообрабатывающая промышленность, они используют сложные механизмы и, судя по всему, быстро развиваются. Путь, который человечество прошло за несколько столетий, они могут преодолеть за несколько лет. Учитывая, что население Второй Земли стремительно растет, скоро ее потенциал может приблизиться к земному и даже превзойти его. Можно предположить, что многое будет зависит от того, в чьих руках окажется принятие решений и какие цели они перед собой поставят. С другой стороны, у двойника нашей планеты есть и иная альтернатива - стать сырьевым придатком и местом развлечений для привилегированной части трансферов, которые, судя по фразе о <гостях>, способны перемещаться на Вторую Землю и обратно по собственному желанию, что само по себе выглядит абсолютной новостью . Наконец, существует возможность и третьего пути, радикально непохожего на все, что существовало раньше: действительно нового, более взвешенного и мудрого, отвечающего чаяниям и надеждам, которые давно зреют в сознании людей. В обществе растет понимание того, что сегодня, после тысячелетий накопленных знаний и ошибок, мы не можем так же плохо распорядиться возможностью второй попытки, как это случилось с первой. Неспособность человечества правильно использовать этот удивительный и щедрый дар - от кого и каким бы образом он не исходил, - будет равносильна самоубийству. Поэтому мы должны осуществить свой выбор сообща, свободно и осознанно, не идя на поводу у эгоистических корыстных интересов, не поддаваясь национальной и религиозной розни и не впадая в повторение одних и тех же заблуждений и пороков, которыми пестрит наша история. По какому из трех этих направлений пойдет развитие Второй Земли, покажет ближайшее будущее.
c Copyright: Евгений Бестужин, 2008
Свидетельство о публикации №1812130099
